Борис Владимиров - Комдив. От Синявинских высот до Эльбы

Когда офицеры засобирались уходить, я задержал их еще на какое-то время в блиндаже, чтобы посмотреть, как немцы ответят на нашу стрельбу, и чтобы никто не попал под их ответный огонь.

Примерно через 10 минут после нашей стрельбы немцы обрушились огнем 105-мм батареи на одну из голых возвышенностей на нашем переднем крае, метров на 100 правее блиндажа, по всей вероятности приняв этот бугор за наблюдательный пункт, с которого управляли огнем. Дело в том, что контрбатарейную стрельбу по нашим пушкам фашисты вести не могли: выстрелы из этих пушек совершенно не были слышны даже нам, и засечь их было невозможно.

Стреляли немцы минут двадцать. Когда закончился безрезультатный артналет, мы, не торопясь, довольные результатом нашей стрельбы, двинулись по ходам сообщений на командный пункт бригады, где конкретно наметили точки, которые в дальнейшем нужно было обстрелять из наших 45-мм пушек.

Всю ночь немцы, похоже, были заняты углублением хода сообщения к обстрелянной нами траншее, а мы поливали их огнем из пулеметов «максим».

После этих событий маскировочная дисциплина у немцев заметно возросла, да и нашему брату теперь приходилось держать ухо востро.

Возле Ново-Кириши, недалеко от железнодорожного моста через Волхов, проходила небольшая траншея, которую занимал наш стрелковый взвод. Из-за хорошей видимости со стороны противника днем к ней подходов не было. Только с наступлением темноты происходила смена взводов. Эта траншея называлась «ниткой». Она была единственной траншеей на скате, обращенном к железнодорожному мосту через Волхов. Название «нитка» передалось нам по традиции от 311-й дивизии. Как правило, смену взводов производили здесь командир роты или его заместители, никогда при этом мы потерь не несли, все обходилось благополучно.

17 февраля смену произвел недавно прибывший в бригаду командир батальона капитан Иевлев. Он решил лично ознакомиться с обороной на «нитке», чтобы иметь ясное представление об условиях обороны в этой траншее. Всем в штабе бригады новый командир батальона приглянулся. Как многие люди с Севера, он был спокойным и неторопливым, физически хорошо развитым, ладно скроенным, с большим круглым лицом, чем-то похожим на Ломоносова. Его так и называли: «наш Ломоносов».

Той ночью при подходе к «нитке» капитан Иевлев был убит шальной пулей. Его гибель потрясла всех, и особенно бойцов батальона, которые за короткий срок успели полюбить его как заботливого командира и хорошего человека. Хоронили капитана Иевлева с почестями на высоком берегу Волхова. Потом это место стало бригадным и дивизионным (311-й сд) кладбищем. Когда тело опускали в могилу, все части бригады дали салют — открыли огонь из всех автоматов, пулеметов и пушек в направлении противника.

Прошел месяц, как бригада заняла оборону под Ново-Киришами. 311-я стрелковая дивизия вместе с другими частями 54-й армии вела боевые наступательные действия в районе деревни Смердыня на реке Лезна. Так как за месяц в стане противника могли произойти изменения, нам необходимо было установить, не перебросил ли он часть своих сил в район Смердыни. В этом случае нужно было взять «языка». Выполнить задачу вызвался младший лейтенант Хайтазейский, который и возглавил поисковую группу.

Местность перед Ново-Киришами хорошо просматривалась и простреливалась с обеих сторон, так как вся растительность в центральной зоне была уничтожена артиллерийским и пулеметным огнем. Проводить разведывательный поиск в такой местности было довольно сложно, но командующий 54-й армией требовал взять «языка» под Ново-Киришами во что бы то ни стало. Младший лейтенант Хайтазейский просил дать ему трое суток для подготовки. Я согласился, так как знал, что разведка требует тщательно продуманной организации, большой тренировки и физической выносливости всех и каждого разведчика в отдельности. Разведчик должен был уметь бесшумно, буквально ужом, подползти к противнику, когда надо, прижаться к земле пластом и замереть. Не замеченным перед самым носом у врага, пролежать в таком положении и час и другой, а иногда до наступления темноты. Уметь молнией броситься на выбранный объект разведки и, мастерски владея холодным оружием, бесшумно расправиться с врагом или захватить его в плен, пока тот еще не успел опомниться и прийти в себя. Часто все решалось быстротой реакции разведчика.

Трое суток — и днем и ночью — разведчики изучали передний край противника, наметили объект атаки, подступы к переднему краю, порядок действия всей группы, артиллерийское и пулеметное обеспечение поиска и сигналы открытия огня — словом, все, что требуется при проведении поиска.

Глядя на стройного, по-девичьи красивого и очень молодого Хайтазейского, трудно было предположить, что в этом почти мальчике таится сильный, мужественный воин с железным характером и волей. Я верил и надеялся на него, а в глубине души очень за него боялся.

12 марта ночью группа Хайтазейского в составе восьми разведчиков в белых маскировочных халатах поползла, зарываясь в снег, к одному из ДЗОТов противника. Гитлеровцы, как всегда, освещали ракетами подступы к своему переднему краю. Как только осветительная ракета взмывала вверх, группа разведчиков вжималась глубже в снег и замирала. Ракета гасла, и разведчики продолжали ползком приближаться к объекту атаки. Чем больше сокращалось расстояние между нашими бойцами и противником, тем осторожнее ползли разведчики, чтобы не выдать себя резким движением или случайным шумом. Командиры артиллерийских и пулеметных подразделений, выделенные для обеспечения действий разведпоиска, внимательно следили за движением группы и противником, чтобы при первом сигнале разведчиков обрушиться огнем по объекту, отсекая, таким образом, противника от наших бойцов.

Медленно и осторожно ползла группа к цели. Нам она уже была не видна. Немцы периодически, через каждые 2–3 минуты, продолжали освещать ракетами свой передний край. Вели они себя спокойно и, кажется, ничего подозрительного не замечали. Нелегко пришлось нашим разведчикам с оружием в руках и противотанковыми гранатами наготове ползти по глубокому снегу около 300 м. Чтобы без помех добраться до цели, нужно было разминировать проход через передний край. В группе Хайтазейского рядом с командиром был сапер, которому предстояло снять мины. Он уже не раз бывал в разведке и дело свое знал хорошо. Наступал самый ответственный момент: предстояло бесшумно и незаметно под самым носом у врага обезвредить мины.

Время словно остановилось, и вдруг слышим на переднем крае немцев разрывы противотанковых гранат и трескотню автоматов. Мы впились глазами в темноту: артиллеристы и пулеметчики в полной готовности поддержать огнем разведгруппу. Красная ракета взвилась в небо — это сигнал разведчиков. В тот же миг заработали пушки и пулеметы, а через несколько минут мы уже встречали наших уставших, запыхавшихся, взмокших от волнения и огромной физической и моральной нагрузки героев. «Язык» был добыт: здоровенный унтер-офицер 7-й роты 2-го батальона 146-го пехотного полка 61-й пехотной дивизии по фамилии Шмидт. Теперь мы точно знали, что перед нами продолжает обороняться все та же 61-я пехотная дивизия.