Борис Абакумов - Неизвестная война. В небе Северной Кореи

Около девяти часов утра к нам на аэродром привозили настоящий завтрак. Позавтракать нам почти никогда спокойно не удавалось. Так же было и с обедом. После вылетов терялся аппетит. Американцы специально организовывали налеты в часы нашего приема пищи. Они знали, что наполненный желудок при перегрузках будет иметь очень большой вес и, следовательно, изменит свое местоположение, что отразится на состоянии здоровья и на самочувствии. Вот поэтому большинство положенных калорий мы принимали в ужин и для разрядки нервной системы принимали свои «боевые» сто грамм. Это помогало нам быстрей уснуть. Иногда появлялось настроение выпить водочки, купленной в магазине, ещё до ужина, в узком кругу товарищей, именно в запретной обстановке, как говорится, на ходу, закусив яблоком. Но не знаю почему, но это было приятней, чем в открытую, за столом, бесплатно и пей, сколько твоей душе угодно. Конечно, после такой процедуры на столе в столовой оставалась почти вся выпивка нетронутой. Никто больше своей нормы не употреблял. Был очень жесткий самоконтроль. Видимо, есть какая-то психологически тонкая сторона именно в таком затаенном употреблении спиртного в узком кругу товарищей.

В период дождей, когда аэродром заливала вода и насосы не успевали её откачивать, ваша работа почти замирала, да и противник не был в это время активен. Вылетать приходилось парами с бетонки, половина которой была покрыта слоем воды. МиГи, как глиссеры, превращали её при взлете в водяную пыль. Рулежные дорожки были обозначены флажками, чтобы не попасть при рулёжке на глинистую, размоченную водой землю.

В лётный домик мы подъезжали на грузовике и по спиленным деревьям перебирались в него. Ноги нельзя было нам мочить — на высоте могут замёрзнуть. В период дождей ориентировку в полёте держать было сложно: реки разливались и меняли всю карту местности.

Одевались мы по-разному. В жаркое время — лётная куртка на майку-сетку, с левой стороны десантный нож, с правой — кобура с пистолетом, брюки навыпуск из хлопчатобумажной ткани тёмно–синего цвета, заправленные в красно-коричневые сапоги. В весенне–осеннее время сапоги были на меху. На голове шляпа или кепка. Иногда мы ходили в форме китайских добровольцев. Вместо лётной куртки надевали зеленую хлопчатобумажную тужурку (зимой обмундирование было суконное такого же цвета). В период дождей после полётов приходилось надевать резиновые сапоги и плащи-дождевики, купленные в магазине: с неба, словно из ушата, непрерывно лилась вода.

На соседнем аэродроме куманичкинцы приобрели обезьянку и дали ей кличку Мартын. Он скрасил трудную солдатскую жизнь теплом своим и дружбой с людьми. Мартын развлекал своими проделками ребят, которые прощали ему все шалости. Все ребята очень трогательно о нем заботились, когда он в морозные дни отморозил себе все четыре лапки, бегая босиком по посадочной полосе, выложенной металлическими плитами. Он сидел на руках с такой страдальческой мордочкой, что у всех вызывал жалость, показывая забинтованные свои руки.

Был еще один объект общего внимания — это ворон Яшка, которого научили выкрикивать некоторые слова. Однажды, когда был дан вылет, Яшка залетел в кабину одному летчику и забился под ноги. Пришлось технику срочно его вытащить и наказать, посадив в клетку. Добрая душа человека даже в такой суровой боевой обстановке тянется к беспомощным животным и птицам и хочет согреть их своим душевным теплом.

В период дождей мы провели 22 августа 1951 года читательскую конференцию по книге И. Н. Кожедуба «Служу Родине». Пригласили на неё и автора, который охотно согласился, чем доставил большое удовольствие ребятам. Они слушали Кожедуба с большим вниманием. Он рассказал много поучительного из боевых эпизодов. Конференция превратилась в методическое занятие. Говорили больше не о художественной стороне книги, а о людях и их волевом настрое при ведении боевых действий. Подробно разбирались приемы воздушного боя. Я исполнял тогда обязанности погибшего замполита эскадрильи В. Ларионова, и большую помощь в организации этой встречи оказали наш заместитель командира по политчасти П. А. Докучаев и парторг полка В. Ф. Шпилько. Они сумели подготовить к выступлениям товарищей, а это было необходимо сделать, так как боевая обстановка не отпускала более двух часов, на это мероприятие.

…Американцы в Корее вели и бактериологическую войну. Сбрасывали с самолетов одежду для детей и взрослых, специально зараженную различными бактериями: и чумы, и другими инфекционными заболеваниями. Сбрасывали детские игрушки, обработанные соответствующим образом. В китайских «фонариках» сбрасывали энцефалитных клещей, которые, пригретые солнышком, расползались по земле и кусали людей… У нас два солдата попали в госпиталь из-за этих американских «услуг». Нашим врачам под руководством главного врача дивизии. Виктора Ивановича Васюкова приходилось делать много различных прививок личному составу и следить за соблюдением санитарно-гигиенического режима, а это было сделать в тех условиях очень и очень непросто.

Как-то нам всем приказали сесть в кабины самолётов и одеть кислородные маски. Оказывается, к нам на аэродром садился транспортный самолёт, направляющийся, в район вспыхнувших очагов чумы на корейской территории. В самолете были эпидемиологи социалистических и других стран, которые не должны были встречаться с нами, то есть увидеть русских. Самолёт приземлился и зарулил на заправку в район расположения корейцев и китайцев. Нас они не видели. Помощь корейцам была необходима, так как боролись с очагами заражения они варварским способом: просто опахивали фанзу и сжигали всех, находящихся там. Прививок они не делали. И поэтому им необходима была эта помощь.

Восемнадцатого октября нашу эскадрилью отправили на две недели в порт Дальний в санаторий для отдыха. Путевки туда нам любезно предоставило местное командование. Наш дивизионный врач В. И. Васюков добился, чтобы все подразделения побывали там по очереди и разрядились от напряженной обстановки. От местных лётчиков мне стало известно у здесь, в одной из истребительных дивизий, несут службу мои товарищи Армавирскому училищу Столаев, Цыганков и Борисенко, которые тоже были инструкторами в своё время. Пройдя обучение в полку боевого применения они были откомандированы в строевые части. Я продолжал работать некоторое время в этом полку и только потом попал в строевую часть. В общей сложности я был инструктором пять лет. Я и ведомый мой Николай Вермин встретились с Иваном Столаевым в военном городке близ города Дальний. Его жена, Лена, которая была оружейницей в войну, гостеприимно накрыла на стол, и у нас завязалась непринужденная беседа. Мы вспомнили друзей и учителей по училищу: Николая Романова, Степана Галатюка, Васю Синкевича, Ивана Непокрытого, Володю Бабанина, Толю Соломенцева, Николая Шишкова, Олега Шурчкова, Ивана Григорьева, Ивана Короста, Лёню Мещанского, который тоже был в этих боях, но немного позже нас, получил орден Красной Звезды, сбил «Сейбра», сделал более 70 боевых вылетов. Вспомнили и наших любимых начальника училища Кузьму Ивановича Шубина и начальника политотдела Петра Дмитриевича Бескинского, которые сумели передать нас свою любовь к небу и технике, на которой нам приходилось работать. Находясь в училище, я подружился со своим техником самолёта Германом Бескинским, который хорошо ухаживал, именно ухаживал, за нашей машиной, чему мы часто удивлялись: как только и где он брал время и столько любви к технике. Летали мы от рассвета до заката, а он вставал раньше нас, а ложился позже, успевал всё сделать с большой любовью.