Расул Гамзатов - Мой Дагестан

Девушки из аула Таилух ставят на подбородке, ближе к краешкам губ, две маленькие яркие точечки. Пусть поговорки будут в моей прозе, как эти точечки на девичьем лице.

Словно в гладкую стенку угловатый тесаный камень, я вмазываю в мои рассказы воспоминания, строки из записной книжки. Не каждый камень годится в стену. Когда я вставлял некоторые из них и шел в своем рассказе дальше, у меня появлялось чувство, которое, наверное, знакомо религиозным людям, когда молитва продолжается, хотя молитвенное состояние уже нарушено. Неподходящий камень приходилось вынимать из стены.

Итак, от бурных стихов и песен я перехожу к спокойному рассказу, к прозе. Но если я решил на время расстаться с песней, то она не хочет расставаться со мной. Подобно ласковому котенку, она залезает ко мне под одеяло, когда я сплю. Подобно утреннему лучу солнца, брызнувшему из-за горы, она приходит ко мне в окно, едва я его открою утром. Она дожидается меня на дне бокала вместе с последними, самыми сладкими капельками вина. Она подкарауливает меня повсюду, словно женщина, которой неожиданно изменили, а подкараулив и заступив дорогу, говорит:

- Ты что, серьезно решил порвать со мной? Но подумай, сможешь ли ты прожить без меня. Ты тур, привыкший пастись в прохладном лесу. Ты лосось, привыкший к ледяной летящей струе. Неужели ты думаешь, что тебе понравится в тихом и теплом озере? Ну что ж, если ты решил уходить, давай хоть посидим напоследок.

Поэзия, разве ты не знаешь, что я никогда не смогу расстаться с тобой? Могу ли я расстаться со всеми радостями, которые возникают во мне, со всеми слезами, которые родятся во мне?

Ты похожа на девочку, которая родилась, когда все ожидали сына. Ты похожа на девочку, которая родилась и как бы самим рождением своим говорит: "Я знаю, вы не ждали меня и никто из вас пока что меня не любит. Ну что же, дайте мне вырасти и расцвести, дайте мне расплести косу и спеть песню. Посмотрим, найдется ли тогда человек на земле, который посмел бы не полюбить меня".

Поэзия,

Бывает работа, после работы - отдых,

Бывает поход и привал на десять минут.

Ты для меня и поход и привал во время похода,

Ты для меня и отдых и каторжный труд.

Песней была колыбельной, дремала в моем изголовье,

Была ты мечтою о подвиге и о весне.

Ты для меня родилась вместе с моей любовью,

Но вместе со мною любовь родилась во мне.

Был я мальчишкою - матерью ты мне казалась,

Любимой мне кажешься нынче, я стану седым

Дочерью будешь беречь мою старость,

Сгину - ты памятью станешь над прахом моим.

Порою ты кажешься мне неприступной горою,

Порой ты мне кажешься птицей, послушной, ручною,

Ты - крылья в полете моем,

Ты - оружье в борьбе:

Все для меня ты, поэзия, кроме покоя.

Хорошо ли - не знаю, но верно служу я тебе!

Где же кончается труд и начинается отдых?

Где же поход, где привал на десять минут?..

Ты для меня и поход и привал во время похода,

Ты для меня и мой отдых и каторжный труд.

Перевел Н. Гребнев

Мой отец говорил: Чтобы остановить надоедливого болтуна, нужно, чтобы слово взял почтенный старик либо гость. Если и после этого болтун не остановит своего пустого красноречия, нужно запеть песню. Если же и песня не подействует на него, тогда смело можно брать за воротник и выводить из сакли. Всякому, кто своей болтовней мешает песне, можно также дать хорошего тумака.

Поэзия, ты сама знаешь лучше других, что разговоры о тебе не делают тебя ни лучше, ни выше. Можно ли разговорами возвеличить песню? Можно ли из чайника усилить горный поток? Можно ли дуновением рта усилить летящий ветер? Можно ли кучей снега усилить величавость заоблачной горы? Можно ли покроем одежды либо фасоном усов усилить любовь матери к сыну?

Поэзия, я был бы без тебя сиротой.

Поэзия,

Мир был бы без тебя пещерой, что темна,

О солнце не имеющей понятья.

Иль небом, где звезда не светит ни одна,

Любовью, не слыхавшей про объятья.

Мир был бы морем, но без синевы,

Без этой вечно блещущей прохлады,

Иль садом без цветов и без травы,

Без пенья соловья или цикады.

Деревья стали б голы и черны,

Сплошной ноябрь: ни лет, ни зим, ни весен,

А люди б стали дики и бедны.

А песни… Песен не было бы вовсе.

Аварцы говорят: "Поэт родился за сто лет до сотворения мира". Этим они, видимо, хотят сказать, что если бы поэт не участвовал в сотворении мира, то мир не мог бы быть сотворен таким прекрасным.

Нас было четыре брата и одна сестра. Сестра среди всех -старшая. На ее долю, как на долю всякой горянки, выпало много работы, печали, слез. Отец не раз говорил нам:

- Вас четверо, а сестра у вас одна. Берегите ее, заботьтесь о ней. На земле у вас нет никого роднее сестры.

Это правда, сестра - самый родной для меня человек. Но у меня есть и вторая сестра, и я не знаю, которая из них мне роднее. Вторая моя сестра Поэзия. Жить без нее нельзя.

Иногда я спрашиваю, что могло бы ее заменить. Конечно, есть у меня еще горы, есть снег и ручьи, дождь и звезды, солнце и хлеб… Но разве горы и дождь, и цветы, и солнце могут обойтись без поэзии, а поэзия - без них? Без поэзии горы превратятся просто в нагромождение камней, дождь превратится в неприятную воду и лужи, солнце превратится в небесное тело, излучающее тепловую энергию.

И снова я спрашиваю: что могло бы ее заменить? Конечно, есть дальние земли, пение птиц, биение сердца. Но без поэзии ничто не могло бы быть самим собой. Остались бы географические понятия вместо дальних заманчивых стран, нелепое вместилище воды вместо океана, необходимые призывы самок самцам вместо пения птиц, смесь некоторых газов вместо синего неба и кровообращение вместо трепетания сердца.

Конечно, есть также нежность, доброта, жалость, любовь, красота, отвага, ненависть, гордость… Но все эти понятия рождены поэзией, так же как поэзия рождена ими. Они не живут без нее, она не живет без них.

Моя поэзия создает меня, а я создаю мою поэзию. Друг без друга мы мертвы - больше того, нас просто нет. У меня есть мышцы, и у меня есть кости. Постороннему взгляду не дано заглянуть и определить, которые кости у меня целы и крепки, а которые были сломаны, но потом срослись. Однако лучи рентгена просвечивают меня насквозь, и все, что есть во мне скрытого и тайного, открывается взгляду посторонних.

Моя душа скрыта еще глубже и надежнее, чем мои ребра, мой позвоночник, мои легкие. Но лучи поэзии просвечивают меня, и каждое движение моей души становится доступным для людей. Душа моя как на ладони, открытая и прозрачная, просвеченная волшебными лучами поэзии, и люди видят меня насквозь.