Леонид Фиалковский - Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду

Долго не могли выйти из оцепенения.

— Это же Сталинград бомбили, — тихо произнес старшина Кругляков, — такая армада прошла, и никто их не тронул.

— Сила-то какая, — сокрушался водитель. — Даже на пукалки не обращали внимания. Наши даже не сумели рассеять их.

— Горит Сталинград. Где же наши силы, где самолеты?

— Едем к своим, — поторопил я.

И в это время вновь услышали знакомый зловещий прерывистый гул моторов и увидели новую черную стаю вражеских бомбардировщиков, идущих на Сталинград в сопровождении «мессершмитгов». Эта армада была не меньше предыдущей. И вновь шла на город. На этот раз не все вражеские самолеты ушли. Несколько дымовых шлейфов врезались в землю. Расстроен был их строй. Еще больше и шире разрастались клубы дыма и охватывали все большую площадь. Город горел.

Было 17 часов пополудни. Началась бомбежка Сталинграда более получаса назад, где-то в 16.20–16.30, 23 августа 1942 года. Это — время и дата начала варварского разрушения Сталинграда. И до этого были налеты на город, единичные взрывы бомб в разных его районах, разрушались и загорались отдельные дома, горели нефтехранилища у правого берега Волги. Но стоял белокаменный многоэтажный в центре город с дымящими заводскими трубами вперемежку с зелеными участками и более обширными зелеными массивами и одноэтажными домами по периферии, живший трудовыми буднями.

В небе вспыхивали короткими хлопками разрывы зенитных снарядов. Во вражеский строй врывались наши истребители. Единичные неприятельские самолеты выбивались из стаи и назад не возвращались. Но большая часть их уходила, чтобы вновь вернуться. Каждые тридцать-сорок минут заходила новая армада немецких бомбардировщиков, сбрасывая бомбы на город. И вновь уходили на запад. Мы, ошеломленные, продолжали свой путь на юго-запад — в Зеты.

Сделали привал под Ивановкой. Каждый из нас молчал, переживал увиденное. Нас обуял страх. Да, страх перед будущим, за свою судьбу, страх за Родину. Пожалуй, личное не так уж выпячивалось. Не думалось ни о смерти, ни о жизни. О родных думы были, о стране в целом. Что же будет? Откуда у врага такие большие силы? Откуда столько самолетов? Лавина за лавиной. Уничтожает Сталинград, значит, рассчитывает и дойти до него. Ни одной бомбы по пути к городу не сбросил. Но и войска наши так не оставит. Будет их теснить, уничтожать. Пока «планомерно» отходим, но дальше отступать некуда. Предстоит невиданное сражение, свидетелями и участниками которого быть нам, мне. Хватит ли сил выстоять? Должны, может быть и наверняка, ценой жизни каждого из нас, оказавшегося на этом фронте. И мне, пока жив, выпало быть свидетелем большого исторического события. Увижу ли все это?

С такими мыслями мы добрались уже затемно в Зеты. Доложил командиру о раненых, что привез Цветкова и Круглякова, и о лавинах немецких самолетов, бомбящих со второй половины дня Сталинград. Они здесь также видели, как над ними пролетали большие группы вражеских бомбардировщиков на Сталинград.

В Зеты стягивались отступающие подразделения бригады. Пока подходили единичные машины с грузами и людьми. От прибывших стало известно, что к полудню немцы овладели совхозом, разъездом и к исходу дня заняли станцию Тингута. Остатки подразделений нашей бригады отходят с боями вместе с другими частями и соединениями вдоль железной дороги. Наши подразделения должны собраться в Зетах. Отступают с боями под натиском врага все войска 64-й армии. Севернее нас немцы где-то близко уже подошли к Сталинграду. Восточнее враг обошел нас вдоль железной дороги и далеко ушел в направлении Красноармейца, приволжских озер, Волги. Мы в мешке. Нам грозит окружение.

После ужина была очередная молния. Выступал комиссар Титов. Он официально подтверждает то, что считали слухами. Он сообщил, что противник прорвал оборону 138-й стрелковой дивизии и ворвался в расположение разъезда 74-й километр. Его вновь выбили. Наши танкисты с места вели огонь по автоматчикам, артиллерийским и минометным батареям противника. Четыре атаки противника были отражены, но в полдень фашисты овладели разъездом, и наши войска отошли. 1-й танковый батальон потерял там три Т-34 и два Т-70. Осталось всего два Т-34. Это, пожалуй, все, что остались в бригаде. Противник занял также совхоз, и мы отошли. Только сейчас сообщили, что враг занял станцию Тингута, от которой до Сталинграда тридцать километров.

— Положение наших войск очень тяжелое. Возможно, нам разрешат отойти на новые рубежи обороны. От имени командира роты приказываю: погрузить все имущество на машины, все, что нужно и можно взять с собой. Приступить к погрузке немедленно и ждать возвращения командира, который убыл в штаб бригады. Командирам взводов и отделений с наступлением темноты занять круговую оборону расположения роты в соответствии с планом военного инженера Калмыкова.

В эту ночь никто не сомкнул глаз. Грузили машины, ждали возвращения командира.

Глава третья

Отступление

(24 августа — 9 сентября 1942 г.)

С утра подтвердили команду быть готовым к перемещению в новое место дислокации. Часть людей послали на строительство противотанковых заграждений. Другие продолжали догружать находящиеся на ходу машины имуществом. На второй рейс рассчитывать было нереально. Понимали, что вывезут то, что захватят одним рейсом. Весь день подходили одиночные машины с солдатами из подразделений бригады. Выходили воины, оставшиеся без боевой техники. Все отходили на север, северо-восток к Сталинграду. Мимо проходили свежие части в район боевых действий.

Узнал, что в Зеты прибыл медсанвзвод бригады с ранеными. Я поспешил к ним. Развернули перевязочную и операционную в одной палатке. К эвакуации были готовы две санитарные и одна бортовая машины. Раненые в основном тяжелые. Отправили их на северо-восток без определенного адреса — куда удастся сдать. Сопровождал их санинструктор Иванов.

Встретился с доктором Майей. Она, как всегда, была рада видеть меня живым. Она, как и врач Ложкина и медсестра Люда, была усталая, грязная. Жаль женщин, тяжелая ноша выпала на их плечи. Получил у военфельдшера Шепшелева перевязочный материал и пошел к себе. Меня догнала Майя.

— Я вас немного провожу, можно?

— Я тронут вашим вниманием.

— Как тихо здесь. Не верится, что пережили такие ужасы. И что нас ожидает? Уже сил нет. Хотелось бы сейчас помыться, немного привести себя в порядок. Сама себе противна. Мы все время в окружении мужчин. Даже помыться нельзя толком. Условий нет, и обстановка не позволяет. Во что превращаемся?