Записки адвоката. Организация советского суда в 20-30 годы - Николай Владимирович Палибин
При внутриселенном и межселенном размежевании земель для колхозов поступали все строения, сооружения и насаждения в степи на хуторах; межи зачастую проходили через сад или хату, и эти еще дедовские постройки ломались, насаждения выкорчевывались, колодцы заваливались. Владельцы не получили никаких компенсаций. Впрочем, некоторые получили ссылку в Сибирь.
Раз ко мне пришел клиент, древний старик из станицы Ионивка (так старые люди называют станицу Ивановскую), и жаловался, что у него хутор в степи разрушен. Он мне рассказывал:
– Сколько мне лет, я уже не помню, но когда я был подростком, мы как-то пахали в степи, конечно, с винтовками. Налетели черкесы, завязался бой, и меня взяли в плен. Они ускакали со мной за Кубань, а затем в своем ауле посадили в глубокую яму, на ногах у меня были деревянные колодки. Мне бросали в яму кукурузные лепешки и опускали воду в кувшине. Затем стали меня брать на работу. Не помню, сколько времени прошло, но потом меня оженили и дали хату. Перед свадьбой меня окрестили в турецкую веру. Я уже имел двух детей, но решил бежать. Бывало, ночью выйду за саклю, упаду на «уколюшки» и прошу Господа Бога простить мне, что я обасурманился. Я убежал и вышел в то место на Кубани, где теперь станица Троицкая, а тогда там были большие камыши. В это время меня настигла конная погоня, но на другом берегу Кубани на большой белолистке сидел дозорный казак, а под деревом был пост и привязаны байдаки. Я бросился в воду и закричал по-русски: «Ратуйте, братья казаки, ратуйте, кто в Бога верует!» Дозорный поднял тревогу, казаки вмиг открыли огонь по камышам, а другие отвязали байдак и подобрали меня из воды. Я вернулся в свою станицу и вот уже больше 50 лет занимаюсь хлебопашеством. Ныне пришли какие-то чужие люди, ругаются непотребными словами, гонят меня с земли и поломали весь мой хутор в степи. А ведь эта земля наша, она полита казачьей кровью и потом, везде были плавни, камыши, неудобица, мы ее обжили, распахали, обстроили и завели садочки. Пусть они идут и обживают плавни: их от Темрюка до Ейска 300 верст. А они берут наше, готовое. Сколько наших померло здесь от лихорадок и других болезней, пока мы эту землю привели в порядок и в жилой вид, а ее отдают ныне каким-то людям из Рязанской губернии.
Что я мог ему сказать? Что он снова в плену, что опять его хотят «обасурманить»? Что во время гражданской войны казаки снова хотели его спасти, но красная сила одолела их?
Итак, Земельный кодекс исчез, как исчезли и земельные суды, т. е. земельные комиссии. На смену им явился сталинский «Образцовый колхозный устав», согласно одной из статей которого председателю разрешалось даже налагать штраф в административном порядке на неисправных членов. Вместе с тем каждый колхоз получил огромную толстую книгу, размером в окно, в красном коленкоровом переплете, с тисненным золотом советским гербом. В этой книге изображены и расчерчены в красках все земельные угодья. На книге также напечатано тисненым золотом: «Земля на вечность такого-то колхоза». «Земля на вечность» – это подделка под крестьянскую психологию. А колхозники говорят: «Это не земля, это наше рабство на вечность».
Глава 10. Кодекс законов о труде 1922 года
Хотя этот кодекс представляет из себя небольшую книжку, однако изучить его нет никакой возможности, так как к нему имеется бесчисленное количество разъяснений и дополнений в виде постановлений Всероссийского центрального совета профессиональных союзов (ВЦСПС), Наркомтруда, общих постановлений правительства, директивных статей в газете «Труд» и, наконец, даже постановлений партии ВКП(б). К последнему относится, например, декрет об оплате труда трактористов. Он подписан генеральным секретарем партии ВКП(б), Сталиным, хотя по конституции партия не является законодательным органом. Все это разбросано по различным ведомственным органам печати и весьма пестро.
Этот кодекс вышел как-то в комментированном издании под редакцией какой-то женщины, видимо, знатока рабочего законодательства, был большого формата и толщиной в ладонь, но вскоре оказалось, что комментаторы его – уклонисты, а поэтому было опасно не только пользоваться им и ссылаться на него, но и вообще держать в руках. Поэтому даже профессиональные адвокаты часто спотыкались на этом кодексе, не говоря уже о малокультурных работниках профсоюзов. Простой рядовой рабочий и вовсе лишен был возможности его постичь, хотя ему и принадлежат в теории все фабрики и заводы и даже государственная власть.
Кроме того, в Кодекс законов о труде «вкрались» статьи из Уголовного кодекса, а именно указ Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г.: опоздание или прогул, караемые принудительными работами до шести месяцев, уход с работы или самовольный переход на другую работу, караемые тюрьмой от двух до четырех лет; а также указ Верховного Совета СССР от 10 августа 1940 г. о мелких кражах на производстве, караемых годом лишения свободы. Эти проступки не рассматриваются как общие, свойственные всем гражданам, но относятся исключительно к рабочим, и два их них являются нарушением трудовой дисциплины, как ее понимают Советы, а потому место всем этим законодательным актам не в Уголовном кодексе, а в Кодексе законов о труде.
Если принять во внимание эти моменты, а также проследить за развитием других положений, как, например, постепенно, но твердо установившийся порядок оплаты труда на производстве в виде сдельщины, т. е. введение системы и культивирование ударничества и стахановщины и систематическое повышение норм выработки; связанное с ними выматывание сил при помощи социалистического соревнования, облеченного в форму договора; твердо укоренившаяся система снижения заработка при помощи займа, вследствие чего рабочий получает в год зарплату лишь за 11 месяцев, а не за 12; и, наконец, отказ профсоюзов от защитных функций и переход их исключительно на воспитание рабочих в коммунистическом духе, то можно будет увидеть совершенно ясно систематический поход хозяина, т. е. государства, против рабочих. В тексте же Кодекса законов о труде есть много хорошего, только в жизни все преломлялось иначе.
Кодексом установлен восьмичасовой рабочий день, а на тяжелых предприятиях и подземных работах – семичасовой, ограничен труд несовершеннолетних, даны различные гарантии и компенсации, введен оплачиваемый отпуск в течение 12 рабочих дней после года работы, проведено социальное страхование на случай болезни, безработицы или инвалидности, причем страховые взносы делает лишь «хозяин», рабочие от этих взносов освобождены. Предусмотрена охрана прав матери и охрана труда в целом. Так, ст. 133 УК РСФСР, защищающая жизнь и здоровье рабочего, указывает, что «поставление работника, с нарушением правил об охране труда, в такие
