Уильям Манчестер - Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии

Той же зимой Вольф Франк, переводчик на Нюрнбергском процессе, случайно встретился с Альфридом Круппом, катаясь на лыжах в Зальцбурге. Альфрид узнал его и спросил: «Как поживает генерал Тэйлор?» Франк ответил: «Хорошо, герр Крупп, хотя и не так хорошо, как вы». Крупп рассмеялся. Он ценил юмор, а эта шутка оказалась особенно удачной. Еще десять лет назад он не имел почти ничего, а теперь стал самым богатым человеком в Европе. 14 апреля 1960 года на встрече с юбилярами Альфрид объявил, что все его владения объединены в одну компанию.

В начале 1960-х годов, когда династия Круппов была на подъеме, в Германии вышла брошюра, в которой говорилось, что «в настоящее время личное состояние Круппа составляет не менее 4 миллиардов марок». То есть никак не меньше миллиарда долларов. И действительно, в то время Крупп «стоил» 1 миллиард 120 миллионов долларов – больше, чем накопил Рокфеллер в Америке с ее налоговыми льготами. Состояние Рокфеллера могло быть и больше, но, как верный баптист, он называл свое достояние «Божьим» и основывал университеты, лаборатории и общественные парки. Такую же концепцию филантропии он передал и сыну, так что Джон Рокфеллер-младший посвятил этому жизнь.

В рейхе традиции были иными. Круппы очень редко оказывали благодеяния кому-то за пределами фирмы. Фриц, конечно, порядком выложился на Капри, но то, что он давал острову, было просто взяткой. Густав никому, кроме фюрера, не давал ни пфеннига, а его сын пытался плутовать с ценными бумагами рейха. Следуя традициям, Альфрид неуклонно преумножал собственное достояние. К тому же у Круппа была собственность во всех концах мира. Индекс Доу Джонса его интересовал не меньше, чем американцев, а бюджет британского премьера Макмиллана – не меньше, чем англичан. Он оперировал суммами, превосходящими сделки Морганов и Дюпонов. После выхода из Ландсберга Крупп располагал 120 миллионами долларов наличными, а сейчас вошел в число пяти людей в мире, чьи богатства исчислялись десятизначными числами. Сам Альфрид не любил обсуждать свои доходы с посторонними и на расспросы обычно отвечал с усмешкой: «Люди вообще любят приписывать лишние нули». Бейц также говорил, что пресса все преувеличивает, и частенько повторял: «Мы – мелкие рыбешки».

Человек замкнутый и скрытный, Альфрид Крупп предпочел бы вообще не иметь дела с чужаками, но это исключалось. Он был собственником крупнейшей индустриальной империи и контролировал 120 промышленных городов. Американские бизнесмены считали его главным конкурентом. На одной из встреч с юбилярами он сам объявил: «Сегодня едва ли найдется страна в мире, куда бы мы не поставляли продукцию. Из каждых пяти человек один работает на зарубежные страны». Например, люди Круппа строили фабрики для Мао Цзэдуна или химические заводы в России – в Новокуйбышевске, Сталиногорске, Курске. Под руководством Круппа трудилось больше людей, чем воевало под командованием Веллингтона во время битвы при Ватерлоо, Наполеона III при Седане или Мольтке при Кенигграце. Только в Бразилии почти две тысячи человек производили сталь для концерна и именовались «новокрупповцами». Случалось, что в Африке и Азии местные жители, никогда не слыхавшие об Аденауэре, Эйзенхауэре, Макмиллане, знали о существовании Круппа. Так что едва ли была такая страна, где Крупп мог бы остаться незамеченным, во всяком случае для журналистов: уж они-то не проигнорируют человека, которого постоянно награждают зарубежными орденами или почетными званиями, а его замок посещают главы государств.

В эти годы процветания, когда глава концерна отличался завидным здоровьем, а его сын получал образование в лучших учебных заведениях Европы, сомнения в будущем фирмы казались бы совершенно нелепыми. Теперь, задним числом, этот период воспринимается как странное затишье между, скажем, пожаром и потопом. Уже одиннадцать поколений династии Круппов правили в Эссене, и были основания думать, что Альфрида станут вспоминать как величайшего из них, поскольку он добился целей, которые ставил перед собой еще его невероятно амбициозный прадед. Крупп был владыкой на Общем рынке, и в перспективе его империя обещала стать еще величественнее.

Будучи в Руре, Крупп дважды в день совещался с Бейцем: в десять утра, в конторе, и вечером, за выпивкой, дома. Помощник сообщал о проблемах, а владелец фирмы находил решения. Его манера не менялась: мягкий голос, обманчиво нерешительная интонация, чуть ли не безразличие. Но реплики выдавали подлинного Альфрида, обнаруживая его фантастическую эрудицию в обширной области знаний и деятельности, а кроме того, просто чутье и понимание партнера. Например, одно весьма типичное обсуждение началось с угля. Бейц сказал, что крупповские шахты дают примерно 21 тысячу тонн угля в день. По количеству этого достаточно, но постепенно растут расходы на добычу, а некоторым шахтам уже шестьдесят лет и работать там опасно. Крупп выслушал, кивнул и, достав карту, указал на нетронутые месторождения Рура, Нижнего Рейна и Голландии. Считая, что с рутиной на сегодня покончено, достал карту Испании. «Американцы, – сказал он, – добывают уран-235 здесь, здесь и вот здесь. Наш реактор в Юлихе не может вечно зависеть от Комиссии по атомной энергии. Фирме нужны собственные источники». Располагая аналитическими данными специалистов фирмы по полезным ископаемым Испании, Крупп предложил Бейцу послать изыскательские партии «сюда, сюда и вот сюда», потом он извлек карту Канады и посоветовал Бейцу купить часть акций стальной компании «Альгона» и заняться приобретением месторождений железной руды на плато в Лабрадоре. И с такой же легкостью, будто обсуждал покупку нового гоночного автомобиля, вдруг заявил Бейцу, что подумывает, не приобрести ли Французскую Ривьеру. «Всю?» – остолбенел Бейц. Альфрид сказал, что начать можно с Лазурного Берега. Ему стало известно, что цены на землю в тех краях сейчас значительно снизились, поэтому надо узнать поподробнее о возможностях скупки пляжей, отелей, парков – да всего целиком. Бейц сам рассказал мне об этом и добавил: «В общем, он показал себя во всей красе». Но он таким и был. Крупп еще сказал, что будущее безусловно – за высокими технологиями и специальными сортами стали для высокоточного машиностроения. И вечером Бейц сделал заявление для прессы: «Мы должны смотреть вперед и внедрять новые технологии. Мы должны производить высококачественную сталь, которая всегда в чем-то превосходит то, что есть у других. Тогда другие будут вынуждены покупать у нас».

Альфрид оставался подлинным правителем своей империи, а Бейц постоянно появлялся на людях. Круппа даже нельзя было увидеть, не пройдя через кабинет его первого помощника (что, впрочем, устраивало самого патрона, любившего уединение и тишину). Он работал закрывшись от всех, прямо над головой у него находился большой, написанный маслом портрет прадеда. По словам сына, он был вполне самодостаточным человеком, углубленным в себя; ему не нравилось быть среди людей. Бейц заказал Яну Шпренгеру для своего офиса бюст хозяина. Бронзовое изображение смотрелось почти так же, как живой оригинал, сидящий через холл.