Эрнст Кудусов - Охота пуще неволи ; Трудный сезон

Предновогодние дни стояли пасмурные и серые. Солнце не показывалось совсем. Полярной ночи, конечно, не было, но днем эту серость назвать было трудно. Вообще декабрь — самый унылый и неприятный месяц в этих местах. День уменьшается, морозы увеличиваются. Круглосуточно торчать в избе — сплошное уныние. Кроме приемника, никаких развлечений. Многие охотники берут старые журналы и газеты, ну и книги, разумеется. А один из наших, тоже приезжий, помимо книг возит портативный проигрыватель с долгоиграющими пластинками. Все эти атрибуты быта, конечно, скрашивают довольно убогое существование в тайге.

Самолет прилетел 26 декабря. Первый вопрос охотоведа был: «Сколько добыли?» Мы только развели руками. На борту находились и другие охотники, которых захватили по пути. У них положение было примерно таким же, хотя у нас все-таки хуже всех. Некоторые везли по семь-восемь штук.

АН-2 взял курс к балагану Толи. Когда мы сели на лед, тот подбежал возбужденный и сказал, что в деревню на каникулы не полетит.

— Почему?

— Соболь пошел!

— Когда?

— Да вот в самую последнюю неделю! Не хочу терять случай. Летите без меня. Вот записка, там я указал, что привезти мне в январе. А пока до свидания!

В мешочке, что он передал мне, лежало шесть соболей, и в записке говорилось, что соболь обнаружен на всех путиках и после встречи самолета Толя намерен снять с капканов еще столько же. В общем, парню начало везти.

Все начинается сначала

В Москву я не улетел. Не пустили. Никакие мои доводы не действовали на охотоведа, ему нужен был план — и все тут.

Пришлось сидеть и ждать обратно отправки в тайгу. А Андрей с Володей улетели по домам. Андрей сослался на болезнь отца, а Володя, как стажер, не имел права на самостоятельную охоту. Конечно, если бы захотел, то остался бы. Но тут закон был на его стороне.

16 января ранним морозным утром меня высадили на карповской базе и затем полетели дальше, к Анатолию. Но не успел я стаскать вещи к берегу, как самолет снова появился и сел. Оказалось, что Анатолия в балагане не было. Вероятно ушел на один из своих путиков. Но охотовед забеспокоился, а вдруг Толя замерз в доме, как это случилось с одним из охотников в самые лютые морозы декабря? Поэтому специально велел опуститься снова ко мне, чтоб попросить меня сходить к нему. Не знаю, понимал ли он, что это нереально, или просто хотел застраховать себя от очередного ЧП: мол, сделал все, что мог. Если вода стоит уже против балагана, то на всем тридцатикилометровом промежутке — тем более, и ходу мне туда нет. Впрочем, я-то не беспокоился за Толю, так как знал, что у него все путики проложены вдали от реки и добирается он даже до самых дальних по лесным тропам. Так что у него-то как раз все в полном порядке. Тем не менее, я сказал, что постараюсь пройти к Толе. На этом мы и расстались.

Первым делом я растопил печку и начал затем потихоньку затаскивать вещи на обрыв. В этот раз кроме традиционных продуктов я привез целый мешок замороженного молока (50 килограммов), несколько мешков свежезамороженного хлеба и 30 килограммов мороженой брусники. Так что против авитаминоза я застраховался хорошо. Уж если зимовать так с комфортом.

На следующее утро, встав уже свежим и отдохнувшим я решил сходить в лес и попробовать восстановить карповские путики. Заранее зная, что это не такое уж простое дело, потому что все лыжни занесены начисто, я пошел в направлении, куда всегда уходил Андрей, и стал тщательно изучать малейшие признаки путиков. Вскоре мне удалось нащупать начало одного из них. Дальше пошло легче, так как Андрей наделал много затесов, по которым удалось за день восстановить один большой путик. Настроение мое поднялось. И хоть утром я встал с болью в мышцах, к вечеру после напряженного дня, изрядно попотев, я, несмотря на усталость, чувствовал себя отлично. Появился зверский аппетит (признак исправного здоровья) и лошадиная трудоспособность.

Следующий день также прошел в восстановлении путика, только другого. Этот был круговой и тянулся на 15 километров. Идя все время по лесной целине, я сделал приятное открытие — в лесу появился наст. Он держит не только меня, но и собаку. Значит, к себе в избу я могу идти не по реке, а по лесу. В прошлом году такого не было.

Третий путик восстановить не удалось. Следопыт я оказался не блестящий, так как потерял продолжение путика на первом же километре. Мальчик также здесь не мог оказать мне помощь. В общем пришлось довольствоваться тем, что удалось восстановить. Но и это уже неплохо. Все-таки почти полсотни капканов. Кстати, у меня и приманка кончилась, которую я заготовил еще в деревне.

20 января резко похолодало и я получил возможность устроить себе отдых. Конечно, все это относительно. Просто я посвятил себя хозяйственным работам дома. Надо было побеспокоиться о дровах. Андрей обычно на зиму заготавливает лишь сухую растопку, а сырые дрова пилит в течение зимы. В качестве последних используется береза. Это дерево замечательно тем, что горит отлично в «свежезамороженном» виде и при этом дает сильный жар. Печка у Андрея маленькая и круглая, поэтому топить приходится короткими чурками. Натолкаешь их, как в газогенератор, и она аж гудит, раскаляясь порой до красна. Одна беда — дрова слишком быстро прогорают. Надо через каждые 30–40 минут подбрасывать чурки, иначе погаснет, и приходится снова растапливать, прибегая к помощи сухих дров. В моей избе печь гораздо лучше. Там я закладываю несколько полешек, и они горят почти полночи, давая равномерный жар. Но береза для этой цели уже не подходит, ибо она либо горит с огромным жаром, либо вообще не горит. Ей нужна большая начальная температура. Поэтому у себя в избе я пользуюсь дровами из хвойных пород, причем не такими калорийными, как лиственница. Этой я пользуюсь, лишь, когда хочу быстро что-нибудь сварить или в сильные морозы, если надо прогреть избу после длительного отсутствие в ней.

Таким образом, воспользовавшись сорокаградусным морозом, я сходил на лабаз, где ребята оставили вместе с другими вещами и бензопилу, и начал валить березы, распиливая сначала на бревна, а затем, подтащив к дому, уже на короткие чурки. А колоть такие чурки — сплошное удовольствие. Прозанимавшись таким удовольствием полдня, я наготовил дров на полмесяца. Раньше, когда здесь не было бензопилы, и когда я еще был напарником Андрея, то каждый день пилил дрова, затрачивая на это дело не менее двух часов в день. Лишняя и нерациональная трата сил и времени.

Итак, в этой избе мне уже делать нечего. Надо идти к себе. Однако на следующее утро, проснувшись и увидев, что термометр показывает −39°, а за окном еще и ветер, я поймал себя на том, что рад случаю не идти в поход.