Вячеслав Удовик - Воронцов

19 марта в 10 часов утра Александр I и другие величества и высочества верхом на конях отправились в Париж. С ними шли русские гвардейские полки, гренадерский корпус, три кирасирские дивизии, часть артиллерии, прусская гвардия, австрийские гренадеры, корпус баварцев, корпус виртембергцев и баденская гвардия — те войска, которые сражались под Парижем.

Открываются ворота Парижа. Марш по улицам столицы открыли несколько кавалерийских эскадронов и гвардейские казаки. За ними следовали их величества, многочисленная свита, прославленные генералы. Окраины города огласили звуки военной музыки. Русские гвардейцы шли, распевая «Марш Преображенского полка», сочиненный С. Н. Мариным.

Пехота шла по 30 человек, а конница по 15 всадников в ряду. Парижане теснились на улицах, в окнах домов и даже на крышах. Глядя на разряженную публику, можно было подумать, что народ собрался погулять на празднике, а не для того, чтобы присутствовать при вступлении в их столицу неприятельских войск.

Французские газетчики в угоду Наполеону представляли русских воинов грубыми варварами, татарами, людоедами. Каково же было удивление парижан, когда они увидели дышащих здоровьем солдат в красивых мундирах и с отменной выправкой. А русские офицеры буквально покорили их остроумием и прекрасным знанием французского языка.

Со всех сторон раздавались крики: «Да здравствует император Александр!» «Да здравствует мир!» — отвечал парижанам Александр Павлович. «Мы уже давно ждали прибытия Вашего Величества», — сказал императору один француз. Александр I ответил галантно: «Я бы ранее к вам прибыл, но меня задержала храбрость ваших войск».

В то время Елисейские Поля представляли собой зеленый, хорошо расчищенный и сбереженный луг, окаймленный небольшим лесочком. Луг пересекала аллея. На этой аллее и состоялся парад войск союзников. Длился он более четырех часов. Принимали парад Александр I и другие высокопоставленные лица.

Наступил вечер. Союзные войска получили приказ не занимать квартиры парижан, чтобы не стеснить их и не доставить неудобства. Биваки устроили на площадях города. Особенно много палаток было на Елисейских Полях.

На следующий день победители знакомились с Парижем: кто пешком, кто верхом, кто в кабриолетах или фиакрах. Смельчаки купались в Сене. Многие устремились в Пале Рояль. Рестораны заполнили сотни офицеров. Многие из них французским деликатесам предпочли рулетку, банк и другие не менее азартные игры.

Вечером в Гранд Опера должны были давать «Торжество Трояна». Но Александр I, не желая лишний раз напомнить французам об их поражении, попросил играть нейтральную «Весталку».

Губернатором Парижа был назначен генерал Ф. В. Сакен. Своей деликатностью и распорядительностью он быстро завоевал расположение горожан. Через 12 лет, в день коронации Николая I, он станет генерал-фельдмаршалом.

М. С. Воронцов, как и другие, был опьянен радостью победы. Он наслаждался всем, чем был богат Париж — оперой, балетом, спектаклями, живописью. Но за удовольствиями он не забывал и о практических делах. Он начал изучать стенографию, знакомится с новинкой педагогики — ланкастерской системой взаимного обучения.

В пятом номере «Военного сборника» за 1901 год рассказывается, что во время пребывания в Париже М. С. Воронцов заказал художнику-акварелисту Георгу Опицу рисунок «Казаки в Париже в 1814 году». В письменном договоре с художником указывалось, что люди и окружающая их обстановка должны быть исполнены с натуры. В «Сборнике» приводится этот рисунок. На нем изображены два улыбающихся казака в окружении парижанок27.

В «Сборнике» говорится об одном рисунке. Однако в настоящее время в разных музеях насчитывается около сорока рисунков Г. Опица, посвященных пребыванию казаков в Париже. Некоторые из этих рисунков можно увидеть в юбилейном издании «1812–1912. Отечественная война и русское общество» (М. 1912. T. VI) и в журнале «Родина» (2002, № 8).

Не вся ли эта серия была выполнена по заказу М. С. Воронцова? Или, может быть, заказчиков было несколько? И не исполнил ли Г. Опиц часть рисунков не по заказу, а по собственной инициативе для продажи? Ответов на эти вопросы пока нет. Но вполне очевидно, что без инициативы М. С. Воронцова рисунки, имеющие историческую ценность, не появились бы.

Глава IX

ОТ ПАРИЖА ДО ВЕРТЮ

К 1814 году самыми популярными генералами в русской армии считались М. С. Воронцов и А. П. Ермолов. А. А. Аракчеев, ставший к этому времени правой рукой Александра I, готов был биться с Ермоловым об заклад, что тот будет назначен военным министром. Вскоре Аракчеев обратился к императору с такими словами: «Армия наша, изнуренная продолжительными войнами, нуждается в хорошем военном министре: я могу указать Вашему Величеству на двух генералов, кои могли бы в особенности занять это место с большою пользою: графа Воронцова и Ермолова. Назначением первого, имеющего большие связи и богатства, всегда любезного и приятного в обществе и не лишенного деятельности и тонкого ума, возрадовались бы все; но Ваше Величество вскоре усмотрели бы в нем недостаток энергии и бережливости, какие нам, в настоящее время, необходимы. Назначение Ермолова было бы для многих весьма неприятно, потому что он начнет с того, что передерется со всеми, но его деятельность, ум, твердость характера, бескорыстие и бережливость его бы вполне впоследствии оправдали»1. Как видим, с одной стороны, Аракчеев рекомендовал Воронцова и Ермолова на место военного министра, а с другой, наговаривая на них, подводил императора к мысли о том, что ни первый, ни второй военным министром быть не может. Вместо должности военного министра А. П. Ермолов получил вскоре корпус, а М. С. Воронцов был назначен командиром входившей в этот корпус 12-й дивизии. В составе этой дивизии был и Нарвский пехотный полк.

Корпус Ермолова должен был дислоцироваться на территории Польши. Прежде чем отправиться на новое место службы, М. С. Воронцов взял отпуск. Сначала он побывал в Петербурге, а потом поехал в Англию к отцу.

После отпуска, в начале 1815 года, М. С. Воронцов по пути из Лондона в свою дивизию остановился на некоторое время у А. П. Ермолова в Варшаве. «У нас в Варшаве славно: всякий день бал и праздники не хуже ваших Венских, — писал Михаил Семенович генералу Огурку, — даже Сабанеев танцует кадрили»2. Служебные отношения М. С. Воронцова и А. П. Ермолова вскоре переросли в настоящую дружбу. У них оказалось много общего. Алексей Петрович видел в Михаиле Семеновиче не подчиненного, а равного себе. Он называл его любезным товарищем и братом, чудеснейшим, редчайшим из людей.