Анна Ветлугина - Бах

Мы привыкли считать высокий темп жизни признаком и достижением нашего века. Деловой человек современного мегаполиса за день успевает проводить переговоры в разных частях города, а то и земного шара, изучать новинки в своей области, организовывать перевозки, общаться с коллегами, да еще культурно проводить досуг по вечерам. Нам кажется, что в XVIII веке время текло гораздо ленивее, и людям вполне хватало часов в сутках. Но если представить себе, сколько успевал за день востребованный музыкант эпохи барокко — волосы встанут дыбом. Постоянная композиторская работа, требующая концентрации и, не побоимся этого слова, вдохновения; руководство коллективами, ученики. Бесконечное переписывание, ведь помимо любопытства композитора к чужим произведениям его подчиненным хористам и инструменталистам постоянно требуются партии, которые то теряются, то просто изнашиваются.

Конечно, существовали переписчики, и к нотам относились тогда не в пример бережнее, чем сейчас. Но легко представить себе рядовой случай из жизни обычного кантора, когда на репетиции, а то и перед ответственным выходом юные разгильдяи-хористы потупляют взор с особой кротостью. Ну да, они снова потеряли (сломали, съели) свои партии. И даже если виновных выпороть с особой жестокостью, то партии не появятся. Или появятся, но разве можно спеть что-нибудь сносное по этим каракулям, залитым слезами от заслуженной порки? Легче написать самому. Поэтому рука музыканта эпохи барокко привыкла к перу не меньше, чем к струнам или клавишам.

К тому же большинство мест, на которые можно устроиться (в основном церкви), оплачиваются весьма скудно, и музыкант, имеющий имя, конечно же, постарается работать не в одном месте. Некоторые, наиболее расторопные, набирали по три-четыре церкви и выкручивались как могли.

Рекордсменом среди таковых был Г.Ф. Телеман, обладавший фантастической работоспособностью. В частности, ему удавалось быть одновременно муздиректором пяти главных церквей города Гамбурга, где в его обязанности входило написание двух кантат на каждое воскресенье, дополнительных кантат для различных церковных и светских праздников. Кроме того, он обязывался писать ежегодно по одному пассиону и по одной оратории. В свободное время, как сказано в его биографии, этот музыкальный воротила сочинял оперы. Непонятно только, где он находил это свободное время. На один только обход пяти церквей можно потратить полдня, если не больше, вспомним, что тогда не существовало даже велосипеда, не говоря уже о такси или мобильном телефоне. Этого персонажа хочется заподозрить в наличии дублей, как у героев повести братьев Стругацких.

Но, скорее всего, именно эта сверхъестественная расторопность и сделала Телемана такой яркой звездой при жизни. Его знали все, кто хоть как-то имел отношение к музыке. В немецком музыкальном словаре XVIII века ему уделили места в четыре раза больше, чем И.С. Баху.

А Бах не суетился, оставляя себе время для размышления… Плодами досуга называет Альберт Швейцер его кантаты, очевидно имея в виду то самое баховское фамильное любовное отношение к музыке. Обойденный Телеманом при жизни, Бах легко затмил его в вечности.

Тем не менее до директора Иоганн Себастьян впоследствии все же дослужился, правда, за счет игнорирования «нудных» обязанностей заниматься со школьниками. Об этом дальше. А пока вернемся к музыкальным чинам.

Служба при дворе считалась теплым местечком и для играющих музыку, и для пишущих ее. У князей и герцогов композитору можно было реализоваться с большим размахом, используя коллектив профессионалов, а не мальчиков-разгильдяев или бюргеров, музицирующих в свободное от работы время. К тому же поддержка влиятельных лиц очень помогала повысить свой рейтинг в глазах городских и церковных властей. Единственным, но очень важным отрицательным моментом придворной службы являлся синдром левой пятки феодала. То есть размер заработка, свобода и личное достоинство музыканта напрямую зависели от настроения хозяина замка.

Иногда произвол вельмож становился стимулом к появлению шедевров, как, например, в случае с «Прощальной симфонией» Гайдна[12]. Но чаще музыканты просто страдали. Бах не являлся исключением. В конце своей веймарской службы его даже угораздило попасть под арест.

Но сейчас, проходя по анфиладе комнат роскошного герцогского замка — маленького Версаля, — он чувствует небывалый душевный подъем. Все складывается как нельзя лучше. Он будет исполнять свои сочинения со всем возможным совершенством за достойное вознаграждение, и оценивать его труд будут единомышленники и профессионалы, например, тот же Иоганн Готфрид Вальтер. Этот человек одинаково прекрасно владеет и языком музыкального юмора, и искусством высокой полифонии.

Глава третья.

О ПРИДВОРНОЙ МУЗЫКЕ

Придворная музыка начала XVIII века. Сколько бы мы ни слушали ее сегодня, даже в самом аутентичном исполнении, на старинных музыкальных инструментах, навряд ли нам удастся погрузиться в тот очаровательный мир изящной условности и безмятежного досуга, для которого она писалась. Разве может создать запись или даже пространство концертного зала атмосферу двора, подчиненного «просвещенному» властителю, каких немало встречалось в то время? Сейчас модно реконструировать прошлое. Наряду с историческим фехтованием и масштабными костюмированными представлениями великих битв, популярны выступления барочных коллективов в замках соответствующих эпох. Но даже если они точно учтут количество кружева на своих камзолах, а специально приглашенные танцоры станцуют менуэт или ригодон, картинка не оживет. Замки холодны и пусты. Нет уже в них ни хозяина-самодура, ни его домовитой жены, ни многочисленной челяди… Только деловитый голос экскурсовода, повествующий о временах давно минувших.

Какими они были — эти короли и герцоги, щедрой хозяйской рукой рассыпающие крошки со своего стола птицам небесным, которые не сеют, не жнут… Крылатым существам, вроде Моцарта, Перселла, Генделя и того же Баха? Правители могли надолго остаться в памяти потомков двумя способами — с размахом убивая себе подобных и возделывая Прекрасное… Как ничтожны порой оказывались поводы, вызвавшие к жизни шедевры!

По одной из версий, знаменитая «Музыка на воде» Генделя не что иное, как извинение перед английским королем Георгом I, на службе у которого состоял композитор. Гендель слишком часто отпрашивался в поездки, да еще осмеливался самовольно увеличивать их срок… Вам это ничего не напоминает?

Доподлинно известно, что премьера произведения состоялась в разгар лета 1717 года. Король организовал лодочную прогулку по Темзе, во время этого мероприятия и прозвучал генделевский шедевр.