Александр Кацура - Дуэль в истории России

Печальные и резкие краски добавляет рассказ доктора Иона, бывшего свидетелем поединка: «… Первым стрелял Шереметев и слегка оцарапал Завадовского… По вечным правилам дуэли Шереметеву должно было приблизиться к дулу противника… Он подошел. Тогда многие стали довольно громко просить Завадовского, чтобы он пощадил жизнь Шереметеву.

— Я буду стрелять в ногу, — сказал Завадовский.

— Ты должен убить меня, или я рано или поздно убью тебя, — сказал ему Шереметев, услышав эти переговоры. — Зарядите мои пистолеты, — прибавил он, обращаясь к своему секунданту.

Завадовскому оставалось только честно стрелять по Шереметеву. Он выстрелил, пуля пробила бок и прошла через живот, только не навылет, а остановилась в другом боку. Шереметев навзничь упал на снег и стал нырять по снегу, как рыба. Видеть его было жалко. Но к этой печальной сцене примешалась черта самая комическая. Из числа присутствующих на дуэли был Каверин, красавец, пьяница, шалун и такой сорви-голова и бретер, каких мало… Когда Шереметев упал и стал в конвульсиях нырять по снегу, Каверин подошел и сказал ему прехладнокровно:

— Вот те, Васька, и редька!»

«Якубович, указывая на Шереметева, — читаем мы далее у Смирнова, — обратился к Грибоедову с изъяснением того, что в эту минуту им, конечно, невозможно стреляться, потому что он должен отвезти Шереметева домой… Они отложили свою дуэль до первой возможности, но в Петербурге они стреляться не могли, потому что Якубовича сейчас же арестовали».

Дуэль случилась 12 ноября 1817 года. Через день Шереметев скончался. Ему было двадцать три года.

Смерть молодого кавалергарда произвела очень тяжелое впечатление на Грибоедова. Он говорил своему приятелю С. Н. Бегичеву, что на него «нашла ужасная тоска», что он видит «беспрестанно перед глазами умирающего Шереметева, и пребывание в Петербурге сделалось невыносимо». Пушкин, хорошо осведомленный относительно всей этой печальной истории, отмечал, что Грибоедов «почувствовал необходимость расчесться единожды и навсегда со своею молодостью и круто поворотить свою жизнь… проститься с Петербургом и с праздной рассеяностью». Давайте сравним это с тем, что позже напишет Пушкин о герое своего романа:

Им овладело беспокойство,Охота к перемене мест(Весьма мучительное свойство,Немногих добровольный крест).Оставил он свое селенье,Лесов и нив уединенье,Где окровавленная теньЕму являлась каждый день…

Некоторое время спустя Пушкин исполнил рисунок — целую жанровую композицию (а такие вещи он делал не часто), которая, как обычно принято думать, является иллюстрацией к замысленной поэтом, но не написанной повести «Влюбленный бес». И не более того. На рисунке молодая полуобнаженная женщина танцует и жонглирует бутылками перед двумя мужчинами; один развалился в кресле и по-хозяйски смотрит на нее, второй, помоложе, привалился спиной к стене и меланхолично курит длинную трубку. Не оспаривая привязки этой картинки к пункту плана «Бес водит молодого человека в бордель», укажем на возможную ассоциативную ее связь с описываемой здесь дуэльной историей, которая, как известно, произвела на Пушкина сильное впечатление. В самом деле, герои рисунка кого-то нам напоминают. Уж не Истомина ли это (нарисованная достаточно карикатурно) танцует перед Завадовским и Грибоедовым? Не у Завадовского ли (которого Пушкин имел основания считать главным совратителем) из-под сюртука выглядывает длинный хвост?

Бес в борделе. Рисунок Пушкина.

Вполне ощущается и некоторое портретное сходство молодого человека с Грибоедовым, к тому же известно, что Грибоедов в те времена действительно курил трубку. («Я… беззаботно курю из длинной трубки…» — писал Грибоедов в одном из писем 1818 года. Взгляните на рисунок Пушкина — более точно передать это характерное состояние курильщика едва ли возможно.)

Наконец, на переднем плане имеется еще один персонаж, прямого отношения к действию не имеющий. Зато символический его смысл очевиден — это скелет в коротком плаще и со шпагой на боку. Если только предположение о реальной адресности жанровой сценки справедливо, то мы располагаем сделанной рукой Пушкина иллюстрацией к одному из эпизодов, предшествовавших «четверной» дуэли.

Вернемся к свидетельству Жандра. Не возникает ли ощущения, что близкий приятель Грибоедова кое-чего недоговаривает?

«Завадовский имел, кажется, прежде вид на Истомину», — приоткрывает завесу Жандр, но уже через пару фраз заявляет с полным простодушием: «Не знаю уж почему, во время этой ссоры Грибоедову вздумалось пригласить к себе (то есть к Завадовскому, у которого он тогда квартировал) Истомину после театра пить чай».

Сильно ли надо напрягать логику и воображение, чтобы предположить, что нейтрального Грибоедова подбил на такое невинное питие чая (продолжавшееся, кстати, двое суток) вполне заинтересованный Завадовский, который о ссоре балерины и кавалергарда был осведомлен? Пушкин не мог этого знать наверняка, но предполагать имел полное право. И не соответствует ли тогда деяние несколько неосмотрительного Грибоедова, не говоря уж о легкомысленной танцовщице, известной фразе «Бес попутал»?. Вот и объясненье длинного хвоста, тянущегося из-под платья камер-юнкера.

А вот отрывки из плана задуманного Пушкиным романа «Русский Пелам»:

«…III. Общество Завадовского — паразиты, актрисы, его дурная слава; он влюбляется. Пелымов его поверенный. IV. Похищение. П. приобретает в глазах света репутацию повесы. В это время он вступает в переписку с Н<атальей Чоколей>. Он получает первое письмо от нее, уходя от Истоминой, которую он утешает по поводу женитьбы Завадовского… VI. Блестящая жизнь Завадовского. Он дает обедыи балы. Домашние неприятности. Кредиторы, игра. VII. Поровой и его дуэль… X. П<елымов> порывает с Завадовским… (Завадовский разбойник)».

Заметим при этом, что в некоторых чертах замысленного героя Пелымова сквозит, впрочем достаточно отдаленно, облик Грибоедова.

Итак, бес попутал! И в жизни Пушкина, и в жизни Грибоедова темная сила играла роковую роль — обоих гениев она увела из сего мира задолго до их «акме» (точки высшего расцвета, наступающей, по Платону, в сорок лет), не позволила им радикально изменить, продвинуть вперед свое отечество.

Первая дуэль (бес?) увела Грибоедова на Кавказ — сначала под пулю Якубовича, а потом под кривой нож персидского фанатика.