Анри Труайя - Оноре де Бальзак

Он не держит зла на плохих советчиков или сотрудников и в восторге от своей новой квартиры. Добрый Латуш позаботился о ее убранстве: деревянная обшивка была тщательно вымыта, стены обиты голубым блестящим коленкором. Драпировка скрывала потайную дверь в ванную комнату с белыми оштукатуренными под мрамор стенами, которая освещалась окном с красными матовыми стеклами. Спальня, бело-розовая, приглашала заняться любовными играми. Главной заботой Бальзака стала покупка мебели и безделушек: за сорок франков приобретены были три ковра, за сто сорок – часы с желтым мраморным цоколем, книжный шкаф из красного дерева, на полках которого выстроились томики в темно-красном сафьяновом переплете. «У меня не слишком роскошно, – пишет он Лоре, – но чувствуется вкус, который всему сообщает гармонию». У обладателя столь элегантной квартиры и внешний вид должен быть соответствующим: Оноре заказывает у Бюиссона, улица Ришелье, 108, черные брюки за 45 франков, белый пикейный жилет – 15, синий редингот из тонкого сукна – 120, брюки из тика цвета маренго – 28 и пикейный светло-желтый жилет – 20. Желание хорошо выглядеть и восхищать столь сильно, что его не заботит вопрос стоимости покупок. Пусть другие, вроде честного Седийо, разбираются с векселями, он намерен наслаждаться жизнью, даже если придется умереть молодым. Тем более что портной Бюиссон оказался человеком понимающим и сочувствующим: уступив напору заказчика, соглашался на все отсрочки, верил обещаниям, не получая ни су, не сомневался, что однажды этот великодушный человек вернет все до последнего сантима.

Оноре считал вполне естественным, что столько людей стараются ради того, чтобы жизнь его была восхитительной: голова полна новых планов, сердце – любовью, довольствоваться обычной судьбой ему не годится. Он вновь продолжал соблазнять двух женщин одновременно: неизменную госпожу де Берни и настойчивую герцогиню д’Абрантес. Его удивило, что интрижка была и у отца в его восемьдесят с лишним лет. По словам госпожи Бальзак, ее муж обрюхатил деревенскую замарашку, родные опасались, как бы та не стала его шантажировать. Отец же был несказанно горд своей мужской силой, о чем, не таясь, делился с дочерью Лорой несколькими годами раньше: «У меня молодая, красивая и сильная любовница, к которой я привязан… Мне уже семьдесят семь, а я все еще силен в любви». Его супругу мало заботила измена этого полусумасшедшего старика, но как противостоять последствиям его похождений. Свою озабоченность она высказывает Лоре: «Во время родов его преспокойно облапошат, заставив сделать все, что угодно, напирая на его честолюбие и страх».

Дабы избежать скандала, всегда возможного в подобной ситуации, и чтобы быть поближе к Сюрвилям, Бальзаки решают переехать в Версаль. Оноре забавляет бегство потешного старика-волокиты. Отец представляется ему чудовищным эгоистом, стремящимся лишь к наслаждениям, смешным и уродливым эпикурейцем, персонажем какого-то романа. Хотя Бальзак больше не уверен в том, что ему хочется писать – он сыт по горло тем, что печатал произведения других. Случайному корреспонденту, барону Лёве-Веймару, который пытался привить на французскую почву немецкую литературу, он с горечью признается: «Уже давно я сам приговорил себя к забвению, публика грубо доказала мне мою посредственность. Я встал на ее сторону и забыл о литераторе, который уступил место печатнику».

Но, по правде говоря, именно теперь, разделавшись с типографией, он вновь подумывает о том, что лучшая в мире профессия – сидеть в одиночестве в тиши кабинета перед белым листом бумаги, с пером в руке и придумывать истории, за перипетиями которых будут следить тысячи незнакомых автору читателей.

Глава двенадцатая

«Шуаны» некоего Бальзака

Самый удивительный период в жизни любого литератора, когда он, мучимый желанием писать, не знает пока о чем. Долгие недели Бальзак чувствовал, что вновь готов взяться за перо, но, перебирая сюжеты, ни на одном не мог остановиться. Его интересовала история Франции, полная кровавых событий: он думал то о Варфоломеевской ночи, то об эпохе террора и восстании в Вандее, читал об этом в воспоминаниях Тюро и госпожи де ля Рошжаклен, погружался в сочинения Савари, среди которых была и «Война вандейцев». Но, как ни странно, высоко оценивая рассказы о происходившем у него на родине, больше думал о Вальтере Скотте и его романах, навеянных историей Шотландии, или Фениморе Купере с его «Последним из могикан», где индейцы сражались с бледнолицыми на просторах Нового Света. Его, Бальзака, «краснокожими» станут партизаны Нормандии. Инстинктивно Оноре понимал, что, добавив сентиментальный сюжет к их истории, сделает ее близкой всем. Он был уверен, что гордость, смелость, хитрость шуанов, их верность традициям заслуживают того, чтобы потомки воздали им должное. В то же время не хотел принимать чью-то сторону, достоверность картине придает, как ему казалось, только абсолютная беспристрастность автора. Братоубийственное противостояние «синих», республиканцев в душе, поставленных под ружье, в военной форме, с закаленными офицерами во главе, и «белых», фанатичных, неграмотных крестьян, взявших в руки старинное оружие и косы, одетых в козьи шкуры, подчиняющихся вернувшимся из Англии аристократам. Чем больше Бальзак узнавал об этих событиях, тем сильнее увлекали его заговоры, столкновения, перестрелки, пытки, любовные увлечения на фоне бури. Наконец, отвергает другие сюжеты ради шуанов. В 1827 году останавливается на названии «Молодец» и набрасывает предисловие. Оноре все еще не намерен печатать роман под собственным именем и выбирает псевдоним Виктор Морийон. Но работа так увлекает его, что он отказывается и от предисловия, и от псевдонима и окончательно решает, что автором романа – памятника литературы, коему не будет равных, – станет Оноре Бальзак.

Очень скоро ему становится недостаточно читать рассказы других – так не воссоздать атмосферу времени и места. Непременно надо самому отправиться туда, чтобы поговорить с людьми, осмотреться.

Оноре с одинаковым интересом вглядывается в души и вещи, ведь неожиданное выражение лица, пейзаж, безделушка, жест, манера одеваться, говорить, есть лучше всякого психологического анализа способны охарактеризовать человека. Автор так захвачен своими героями, что порой ему кажется, те заходят в комнату и склоняются над рукописью, он видит их во плоти, слышит голоса, вдыхает запах. Бальзак надеется, что читатели тоже примут их как живых людей, попутчиков, к которым привыкаешь в дороге.

И вновь его ободряет госпожа де Берни, которая каждый день наведывается к нему. Она приходит пешком, ведь поселилась совсем рядом, и шуаны вдохновляют ее гораздо больше, чем общение с поставщиками и клиентами в типографии. Друг Латуш – услужливый брюзга – тоже уверяет, что вандейская эпопея – золотое дно, публика с жадностью набросится на нее. К тому же исторические романы в моде: огромный успех выпал на долю «Сен-Мара» де Виньи, говорят, что Виктор Гюго принялся за события вокруг собора Парижской Богоматери. Все это не могло не подстегивать Бальзака: пора отбросить все сомнения – Франция ждет его нового творения. Но он поклялся не садиться за роман, пока не посетит место действия! И тут вспоминает, что когда-то в Туре отец был в хороших отношениях с генералом Франсуа-Рене де Поммерёлем. Тот умер в 1823 году, но его сын Жильбер, тоже генерал в отставке, живет в Фужере, самом сердце страны шуанов. У него прекрасный дом в городе и два замка неподалеку. Бальзак несколько раз виделся с ним в Париже и теперь со спокойной уверенностью обращается с просьбой приютить на некоторое время: «Я потерпел поражение в делах, но благодаря преданности матери и доброте отца удалось спасти честь семьи за счет моего состояния и их тоже, а потому в свои 30 лет я еще полон сил и отваги, а имя мое незапятнано… Я хочу вновь взяться за перо… которое поможет мне выжить и вернуть долг матери. Уже много месяцев я сижу над историческими трудами… По чистой случайности наткнулся на исторический факт, касающийся войны между шуанами и вандейцами в 1798 году, и хочу взять его за основу своего произведения. Оно не требует никаких дополнительных изысканий, кроме разве знакомства с местом, где все происходило. Сразу подумал о вас и решился просить вашего гостеприимства дней на двадцать – муза, ее рожок, бумага, а также я сам не слишком обременительны, хотя на самом деле второй моей мыслью было, что, вне всякого сомнения, помешаю вам… Но вообразите, генерал, все, что я прошу, это походная кровать, тюфяк, стол на четырех ножках, целый, стул и крыша над головой. Рассчитываю на вашу столь драгоценную и милую доброжелательность».