Михаил каратаев-крачевский - БЕЛОГВАРДЕЙЦЫ НА БАЛКАНАХ

109 Колтунов Михаил Макарович. Штабс-капитан. Во ВСЮР и Русской Армии до эвакуации Крыма. Галлиполиец. В 1922—1923 гг. преподаватель Сергиевского артиллерийского училища в Болгарии. Осенью 1925 г. в составе Алексеевского артдивизиона и Сергиевского артиллерийского училища в Болгарии.

110 Мамушин Владимир Николаевич. Капитан. В Вооруженных силах Юга России; с октября 1919 г. командир 2-й батареи Сергиевского артиллерийского училища, с февраля 1920 г. начальник базы училища в Джанкое, с весны 1920 г. снова командир 2-й батареи до эвакуации Крыма. Полковник (с ноября 1920 г.). Эвакуирован в Катарро (Югославия) на корабле “Истерн-Виктор”. Галлиполиец. Осенью 1925 г. в составе Сергиевского артиллерийского училища в Болгарии. В эмиграции во Франции, в 1931 г. возглавлял группу училища в Париже. Управляющий русской колонией в Эленкур-Сен-Мар-герит. Умер 1 марта 1947 г. там же.

111 Калшювский Николай Лукич. Во ВСЮР и Русской Армии до эвакуации Крыма. Галлиполиец. Окончил Сергиевское артиллерийское училище (1923). Осенью 1925 г. в составе училища в Болгарии. Подпоручик.

112 Трейман Федор Федорович. Статский советник, лекарь. В Добровольческой армии. Участник 1-го Кубанского (“Ледяного”) похода в армейском лазарете, помощник начальника санчасти и начальник походного лазарета. На 26 ноября 1918 г. врид начальника санитарной части армии, с декабря 1918 г. и. д. начальника санитарной части армии, затем врач для поручений при полевом военно-санитарном инспекторе, с 22 июля 1919 г. корпусной врач 5-го кавалерийского корпуса. В Русской Армии до эвакуации Крыма. На 18 — 28 декабря 1920 г. корпусной врач 1-го армейского корпуса в Галлиполи. Надворный советник. В эмиграции с апреля 1922 г. в Болгарии, в 1923 — 1924 гг. председатель Союза Первопоходников, директор санатория в Велико-Тырново, к 1931 г. корпусной врач 1-го армейского корпуса. Статский советник. Отравился в 1945 г. в Велико-Тырново.

113 Растегаев Михаил Петрович. Из казаков ст. Некрасовской Кубанской обл. 1-й Московский кадетский корпус, Николаевское кавалерийское училище. Подъесаул 1-го Кавказского казачьего полка Кубанского казачьего войска. В Добровольческой армии. Участник 1-го Кубанского (“Ледяного”) похода в 1-м Кубанском конном полку, в марте 1918 г. придан Офицерскому полку. Есаул. В августе 1918 г. войсковой старшина в Марковских частях, с сентября 1918 г. командир конно-артиллерийского дивизиона, с января 1919 г. полковник в Кубанской казачьей дивизии, с октября 1919 г. командир 1-го Партизанского полка Кубанского казачьего войска, с марта 1920 г. командир Кубанского казачьего полка и бригады. Генерал-майор (1919). С марта 1920 г. в отставке. Галлиполиец. Комендант штаба 1-го армейского корпуса. В эмиграции во Франции. Умер 6 июля 1961 г. в Париже.

114 Кедрин Николай Константинович. Во ВСЮР и Русской Армии до эвакуации Крыма. Галлиполиец. Окончил Сергиевское артиллерийское училище (1923). Осенью 1925 г. в составе училища в Болгарии. Подпоручик. Умер в 1920-х гг. в Болгарии.

115 Земсков Владимир Александрович, р. в 1897 г. в Саратовской губ. Во ВСЮР и Русской Армии юнкер Сергиевского артиллерийского училища до эвакуации Крыма. Эвакуирован из Севастополя на корабле “Херсонес” и на о. Проти на корабле “Кизил Ермак”. Галлиполиец. Окончил Сергиевское артиллерийское училище (1923). Осенью 1925 г. в составе училища в Болгарии (прикомандирован, с 1933 г. переведен в училище). Подпоручик. Служил в Русском Корпусе. Умер 28 февраля 1965 г. в Орлеане.

116 Крылов Пантелеймон Максимович. Во ВСЮР и Русской Армии в бронепоездных частях до эвакуации Крыма. Галлиполиец. На 30 декабря 1920 г. во 2-й батарее 6-го артиллерийского дивизиона. Бомбардир. Окончил Сергиевское артиллерийское училище (1923). Хорунжий Донской артиллерии. Осенью 1925 г. в составе Сергиевского артиллерийского училища в Болгарии.

М. Каратеев81

БЕЛОГВАРДЕЙЦЫ НА БАЛКАНАХ82

Рисовое извержение

Первая неделя работы на гипсовом карьере прошла без каких-либо происшествий, если не считать того, что однажды нас захватил сильнейший ливень с грозой, и, так как иного укрытия не было, пришлось перевернуть вверх колесами вагонетки и, забравшись по три человека под каждую, провести часа полтора в положении свернувшихся ежей.

В работу мы быстро втянулись. Надзиратель бай Койчо был мужик неплохой, он никого не заставлял лезть из кожи и покрикивал больше в целях самосохранения: в те далеко не синдикальные времена так надзирателю полагалось, и, если бы он на рабочих не кричал, его самого очень скоро выгнали бы вон.

Солнышко припекало уже изрядно, а потому мы, русские, снимали с себя рубахи и работали по пояс голыми, что вначале сильно возмущало “братушек”. В Южной Болгарии в ту пору еще весьма заметны были следы турецкого влияния. Так, например, в селах ели не за столами, а на полу, усаживаясь в кружок, со скрещенными ногами, причем женщины только прислуживали мужчинам, а насыщались потом отдельно; ничего похожего на какие-нибудь ухаживания, посиделки или совместное времяпровождение парней и девушек не допускалось, — даже при случайных встречах на улице они не могли обменяться несколькими словами и старались не глядеть друг на друга.

В разговорную речь вплетали много турецких слов, и одевались мужчины тоже по-турецки, только вместо фесок носили черные барашковые шапки. Их костюм, сделанный из очень толстой шерстяной материи темно-коричневого цвета, состоял из суживающихся книзу штанов с широченной мотней, жилета и куртки, — все это надевалось на толстое шерстяное белье, сверх того на брюхо наматывался черный шерстяной шарф в несколько метров длиной, а на ноги, до колен, белые суконные онучи. Так болгары одевались зимой и летом, в таком же облачении и работали, в жару позволяя себе сбросить лишь куртку. Наиболее передовые снимали иной раз и жилет, но снять рубаху считалось уже вопиющим неприличием. Справедливость требует отметить, что это не была только лишь внешняя, показная целомудренность: как нравы, так и общий моральный облик простого болгарина были несомненно чище, чем у других славян. Здесь, например, совершенно немыслимо было услышать ту мерзкую ругань, которая буквально не сходит с языка югославов, даже в присутствии собственных жен и дочерей. Поэтому не удивительно, что наши облегченные туалеты шокировали болгар, и первое время они нас считали явными развратниками (“развалена хора”). Потом попривыкли и только не переставали удивляться: как у нас на солнцепеке не облазят спины? Буквально ни один болгарин не мог пройти мимо, не задав осточертевшего нам вопроса:

— Братушка, неужели у тебя не обгорает спина?

Если спрошенному этот вопрос еще не набил оскомину и он отвечал благодушно, болгарин, в порядке продолжения беседы, задавал ему второй, столь же непременный вопрос, примерно такого рода: