Владимир Рудный - Готовность № 1 (О Кузнецове Н Г)

Но свои взгляды на предмет, в котором разбирался лучше других, он на первых порах отстаивал робко. Ничто так не возвышает человека, как преодоление, победа над собой. В том и заключается качественная ступень подлинно государственного мышления, она дается не сразу и не легко. Страх? Известно, что главное - его преодолеть. Это относится к страху в любом его проявлении. Не только в смертельном бою, но и на служебном поприще. Гражданское мужество связано с умением говорить, что думаешь, доказывать, отстаивать свое мнение, свое убеждение, не боясь ответственности и потери расположения или должности, - вот высшая доблесть настоящего коммуниста. Сумел же он вскоре после войны, возражая против разделения Балтийского флота, в чем оказался в конечном счете прав, сказать: "Если не годен, снимите меня!" - и не сник, услышав: "Когда надо будет - уберем". Сумел год спустя решительно выступить против клеветы на адмиралов Алафузова, Галлера и Степанова, обвиненных в рассекречивании давно не секретной парашютной торпеды, о чем писал в "Накануне". Сумел стойко, не изменяя выдержке, перенести назначение в Хабаровск, а потом на ТОФ - вторично командующим. Он вернулся в Москву в 1951 году министром ВМФ СССР и приступил, как прежде, решительно к работе, не дожидаясь восстановления полного звания Адмирала флота.

На Севере в то время случилась беда. Ночью в шторм и туман эсминец при входе в Кольский залив пропорол правый борт крейсера. Утром на причале у борта крейсера ждали министра.

В 1979 году мне об этом рассказывал на Тихом океане мичман Владимир Михайлович Горловой, плавающий на крейсерах 31 год. В то время он был еще старший матрос-сверхсрочник. Несмотря на пережитое, команда утром с волнением ожидала Кузнецова, любому первогодку о нем известно было все. Министр в звании контр-адмирала увидел с причала, что ему собираются на корабле отдавать, как положено, почести. Он дал знак все отставить, считая торжественность не соответствующей происшедшему. Принял короткий рапорт командира, быстро прошел не в салон, а в кают-компанию, куда вызвали на разбирательство всех очевидцев из ночной вахты, включая Горлового. Запомнилось, Кузнецов строго спросил вахтенного офицера, чем тот помог командиру в сложной обстановке и знает ли он, чему обязывает вахтенного офицера в таком случае устав? Кузнецов по памяти произнес статью устава, забытую вахтенным офицером. Четко ответил на его вопросы и Горловой. Собрав на юте экипаж, Кузнецов сказал: вахта проглядела столкновение, - командир эсминца успел дать задний ход и ослабил удар. "Ваш корабль хороший. Но виноваты вы. Забыли заповедь - береги правый борт. Корабль введем в док. Если вы как следует поработаете и в назначенный срок корабль войдет в строй, доложу правительству, что экипаж хороший. Судьба ваших командиров зависит от вас". И экипаж ввел крейсер в строй до срока, за что министр поощрил многих именными часами и портсигарами. Мичман помнит: в комиссии самый младший по званию был министр. А когда Кузнецову вернули звание Адмирала флота и выдвинули кандидатом в депутаты Верховного Совета, он на предвыборном собрании в главной базе КБФ, сдержанно слушая горячие речи, хмурился, улавливал оттенки сочувствия и счел необходимым в конце сказать то, что было деликатно опущено даже в предвыборном плакате. Он сообщил, что партия и государство сочли нужным его наказать, наказание он принял, как положено коммунисту, и потому не допускает никакой двусмысленной жалости и умолчания.

Но это позже. А о "медовых" и последующих месяцах ремарки: "Настаивать не решился", "Убедить не удалось", "Ответа не получил". Нелепо за это корить, надо понять время. Он набирался опыта: отстоял в споре с авиаторами необходимость иметь в составе флотов свои ВВС; не смог сразу убедить, что близкая к границе и тесная Либава (Лиепая) годна лишь как операционная база, но доказал, что линкор "Октябрьская революция" в ней держать нельзя, а потом, за месяц до нападения фашистов на эту базу, получив разрешение, перевел, к счастью, в Рижский залив весь отряд легких сил (ОЛС, как его называли) - новейшие эсминцы и крейсер "Киров", а с ними и бригаду подводных лодок.

Командуя ТОФ, Кузнецов все же не представлял размаха кораблестроения, не думал, что всюду, где только есть верфи, уже стучат молотки. В последней работе, написанной для журнала "Морской сборник" и опубликованной посмертно в двух номерах 1975 года, Кузнецов писал: "Главный морской штаб... считал тогда, что война начнется не так скоро, и поэтому свои планы и документы готовил с расчетом на "большой флот", понимая под этим готовность многих военно-морских баз, окончание строительства береговой обороны и наличие на театрах сбалансированных флотов (то есть на рациональное соотношение разных кораблей - вплоть до авианосцев, подводных лодок, тральщиков)". Как моряка размах радовал. Как наркома - заставлял задуматься: зачем тесной Балтике новые линкоры? Почему первый авианосец намечено строить лишь с 1941 года? Галлер участвовал в составлении программы, был против линкоров, хотя и плавал на них с юности, но возражать не посмел. Нарком с запозданием, но высказал свои сомнения, "не был понят", запомнил так и неразгаданное "по копеечке соберем, построим" и "ждал подходящего случая возобновить разговор". Сама жизнь вскоре вынудила форсировать сдачу кораблей других классов, пришлось поспешить. Но он сам писал о своей робости, винился не ради покаяния, а в поучение другим. А тогда, начав разбираться, старался робость побороть.

Как нарком ВМФ Кузнецов участвовал в переговорах военных миссий СССР, Англии, Франции в канун второй мировой войны. "Упущенные возможности" назвал он статью в журнале "Новая и новейшая история" в 1969 году. "Я как участник всех совещаний военных миссий остаюсь глубоко убежденным, что советская сторона была искренне намерена заключить договор и военную конвенцию и -создать реальную преграду на пути агрессора... Наивно было рассчитывать на пассивность Советского правительства в условиях, когда западные державы уклонялись от принятия эффективных мер в расчете на близкое столкновение между СССР и гитлеровской Германией... И было бы просто недопустимо игнорировать последнюю возможность отодвинуть войну от границ Советского Союза". Отсрочка войны - -так Кузнецов оценивал пакт с Германией. Он не знал того, что теперь известно всем, - о замысле Гитлера прикрыть подготовку к молниеносной войне против СССР невиданной по размаху дезинформационной операцией: Англию тешить надеждой, что он готовится воевать против русских, а русским внушить, будто его действия преследуют цель усыпить бдительность британцев. Кузнецов понимал: фашизм, если он будет к войне готов, а мы нет, нападет, не дожидаясь повода. Фашистам не нужны ни "выстрел в Сараево", ни провокационный "взрыв радиостанции в Гливице". Война против Советов у них в программе, а вероломство - в крови. Единственный путь - исключить элемент внезапности, вооружать, наращивать, обучать войне флот и быть всегда в состоянии немедленно отразить удар.