Владимир Высоцкий - Не вышел из боя

Я скажу, что всегда на футболы хожу,

На «Спартак», и слова восхищенья о брате.

Я скажу, что с министром финансов дружу

И что сам как любитель играю во МХАТе.

У неё, у неё на окошке герань.

У неё занавески в цветастых разводах.

У меня, у меня на окне… ничего, —

Точько пыль, только толстая пыль на комодах.

Ничего, я куплю лотерейный билет,

И тогда мне останется ждать так недолго.

И хотя справедливости в мире — как нет,

По нему обязательно выиграю «Волгу».

[1968]

АНТИКЛЕРИКАЛЬНАЯ

Возвращаюся с работы,

Рашпиль ставлю у стены…

Вдруг — в окно порхает кто-то

Из постели от жены.

Я, конечно, вопрошаю:

— Кто такой? —

А она мне отвечает:

— Дух святой!

Ох, я встречу того духа —

Ох, отмечу его в ухо…

Дух — он тоже духу рознь.

Коль святой — так Машку брось!

Хоть ты — кровь голубая,

Хоть ты — белая кость,

Вот родится он, и знаю —

Не пожалует Христос!

Машка, вредная натура, —

Так и лезет на скандал.

Разобиделася, дура,

Вроде, значит, — помешал.

Я сперва-сначала с лаской —

То да сё, —

А она к стене с опаской:

— Нет, и всё!

Я тогда цежу сквозь зубы,

Но уже, конечно, грубо:

— Хоть он возрастом и древний,

Хоть годов ему тыщ шесть, —

У него в любой деревне

Две-три бабы точно есть!

Я к Марии с предложеньем

(Я на выдумки мастак!),

Мол, в другое воскресенье

Ты, Мария, сделай так:

Я потопаю под утро —

Мол, пошёл…

А ты прими его как будто…

Хорошо?

Ты накрой его периной

И запой — тут я с дубиной!

Он крылом — а я колом!

Он псалом — а я кайлом!

Тут, конечно, он сдается,

Честь, Мария, спасена!..

Потому что мне сдается,

Этот ангел — Сатана…

…Вот влетаю с криком, с древом,

Весь в надежде на испуг.

Машка плачет.

— Машка, где он?

— Улетел желанный дух!..

— Как же это, я не знаю…

Как успел?

— Да вот так вот, — отвечает, —

Улетел.

Он псалом мне прочитал 

И крылом пощекотал…

— Ты шутить с живым-то мужем?!

Ах ты, скверная жена! —

Я взмахнул своим оружьем…

Смейся, смейся, Сатана!

[1968]

ОЛОВЯННЫЕ СОЛДАТИКИ

Будут и стихи, и математика,

Почести, долги, неравный бой,

Нынче ж оловянные солдатики

Здесь, на старой карте, встали в строй.

Лучше бы уж он держал в казарме их,

Только на войне как на войне,

Падают бойцы в обеих армиях

Поровну на каждой стороне.

И какая, к дьяволу, стратегия,

И какая тактика, к чертям!..

Вот сдалась нейтральная Норвегия

 Толпам оловянных египтян.

Левою рукою Скандинавия

Лишена престижа своего,

Но рука решительная правая

Вмиг восстановила статус-кво.

Может быть, пробелы в воспитании

И в образованьи слабина.

Но не может выиграть кампании

Та или другая сторона.

Совести проблемы окаянные —

Как перед собой не согрешить?

Тут и там солдаты оловянные —

Как решить, кто должен победить?

Сколько б ни предпринимали армии

Контратак, прорывов и бросков,

Всё равно на каждом полушарии

Поровну игрушечных бойцов.

Где вы, легкомысленные гении,

Пли вам являться недосуг?

Где вы, проигравшие сражения

Просто, не испытывая мук?

Или вы, несущие в венце зарю

Битв, побед, триумфов и могил,

Где вы, уподобленные Цезарю,

Что пришёл, увидел, победил?

Нервничает полководец маленький.

Непосильной пошей отягчён,

Вышедший в громадные начальники

Шестилетий мой Наполеон.

Чтобы прекратить его мучения,

Ровно половину всех солдат

Я покрасил синим — прочь сомнения!

V гром вижу — синие лежат.

Я горжусь успехами такими, но

Мысль одна с тех пор меня гнетёт

(Как решил он, чтоб погибли именно

Синие, а не наоборот?

Дайте собакам мяса …

Дайте собакам мяса —

Может, они подерутся.

Дайте похмельным кваса —

Авось они перебьются.

Чтоб не жиреть воронам —

Ставьте побольше пугал.

А чтобы любить — влюблённым

Дайте укромный угол.

В землю бросайте зёрна —

Может, появятся всходы.

Ладно, я буду покорным —

Дайте же мне свободу!

Псам мясные ошмётки

Дали — а псы не подрались.

Дали пьяницам водки,

А они — отказались.

Люди ворон пугают,

А вороньё не боится.

Пары соединяют,

А им бы разъединиться.

Лили на землю воду —

Нету колосьев — чудо!

Мне вчера дали свободу…

Что я с ней делать буду?

[1965–1968]

Рядовой Борисов…

— Рядовой Борисов! — Я. — Давай, как было дело.

Я держался из последних сил:

— Дождь хлестал. Потом устал. Потом уже стемнело…