Евгений Березняк - Я был «майором Вихрем». Воспоминания разведчика

Мы все взвесили с Алексеем, продумали предстоящее «прощупывание» Отмана.

— Надумал я, — сказал Алексей при встрече Отману, — поступить (они уже были на «ты») к тебе на работу. Как ты на это смотришь, Курт?

Надо сказать, что будущий шеф Грозы — он же его подчиненный — был большим любителем афоризмов, острых словечек. Когда дела шли хорошо, Отман сыпал ими как из рога изобилия. Например, он говорил о себе: «Муха, которая не желает быть прихлопнутой, безопасней всего чувствует себя на самой хлопушке».

На этот раз Правдивый только улыбнулся в ответ:

— Как говорят в подобных случаях французы: «Смело, но легкомысленно».

— Ты так думаешь?

— Уверен.

— Почему?

— Ты можешь поскользнуться в нашей конторе. Провалишь и меня. Кому это выгодно? Фюреру?

— Боишься?

— А ты как думал? Впрочем, как говорят у вас, двум смертям не бывать. Попробуем.

Тут же Отман потребовал, чтобы Алексей срочно раздобыл себе надежные документы, кенкарту на новое имя.

— Срок — два дня.

О последующих событиях Гроза доложил мне при первой встрече. Было так. Расставшись с Правдивым, Гроза, соблюдая осторожность, отправился к товарищу Михалу. Михал задумался:

— Хорошо. Завтра едем в Величку. Бохенек сделает тебе бумагу.

Гроза знал Бохенека как находчивого руководителя диверсионной группы, но не думал, не гадал, что Владек еще и мастер по изготовлению немецких паспортов и печатей.

На рассвете Михал, Валя и Алексей отправились на краковский вокзал, чтобы поездом добраться в Величку. Михал и Гроза направлялись к Бохенеку. У Вали был свой маршрут. Но в этот день мы напрасно ждали ее со свежими разведданными. Случилось несчастье. Сначала все шло хорошо. Им удалось смешаться с толпой. Подошли к вокзальному киоску, чтобы купить газеты, и… попали в облаву. Искали уклоняющихся от рытья окопов. Грозу и Валю отпустили, поверили справкам, а Зайонца задержали: что-то в нем полицаю не понравилось. В нем или в его документах.

Грузовик с арестованными медленно катил по площади. Алексей предложил возвратиться в город. Что-то немедленно предпринять.

— Сейчас мы ничего не добьемся, — сказала Валя. — Искать моего мужа в полиции нет смысла. Сегодня у них день облав. Нас и слушать не станут.

Поехали к Бохенеку.

В Краков Гроза возвратился с кенкартой на имя Георгия Владимирова, с полицейским листком и другими необходимыми документами.

А друга нашего, как и предполагала Валя, действительно задержали случайно, но обвинили в уклонении от работы. Это тоже пахло Освенцимом. Валя узнала: каждое утро Михала с другими арестованными водят из тюрьмы на окраину Кракова, к скале Твардовского. Дробить камни. В огромной каменоломне каждый день гибли люди. О побеге нечего было и думать.

Но Валя не растерялась. Нашла нужного человека — сговорчивого и влиятельного фольксдойча. Тот потребовал десять тысяч злотых.

Гроза связался со мной, сообщил обстановку, попросил помощи. Близняков, узнав, в какую беду попал наш Михал, пришел с готовым планом.

В общих чертах план сводился к налету на станцию Строне. Сложность заключалась в том, что у нас тогда не было взрывчатки, к тому же я как раз ломал себе голову над тем, где можно побыстрее раздобыть деньги на освобождение Михала. В любой день его могли отправить в Освенцим. Мог смениться надзиратель, с которым вела переговоры Валерия.

А что, если налетом на Строне сразу убить двух зайцев?

Так определилась конкретная задача.

Группе Евсея в ночь на третье ноября совершить налет на станцию Строне — одну из крупнейших на линии Краков — Закопане.

Цель налета:

1) уничтожить селекторы, связь — телеграфную, телефонную, разрушить водопроводную колонку, развести рельсы. Таким образом вывести из строя станцию хотя бы на сутки;

2) экспроприировать железнодорожную кассу (линия Закопане — Краков обслуживала и местное население).

Наметился состав группы. Кроме Евсея, в налете участвовали Митя-Цыган, Заборонек, Отченашев, Семен Ростопшин, летчик Шипин.

События, как докладывал мне впоследствии Евсей, разворачивались таким образом.

Когда стемнело, группа подошла к поселку Строне и залегла на самой опушке леса.

Вскоре из разведки с хорошими новостями возвратились Семен и Шипин.

Как показал местный солтыс (мы ему доверяли), на станции несла службу группа охранных войск. Среди охранников были инвалиды, пожилые и безусые юнцы, вчерашние гимназисты. Охранников — человек сорок. Располагались они все в старой казарме у самой станции.

Вокруг казармы и станции — живая изгородь из кустарников, деревьев.

Луна, как назло, светила вовсю. Только в полночь группе Евсея удалось пробраться к железнодорожному полотну.

Залегли за насыпью.

По знаку Евсея первым через полотно ужом прополз Шипин, следом за ним — Заборонек.

Часовой шел прямо на них, тихо насвистывая вальс Штрауса.

Шипин возник перед ним внезапно, как привидение. Тот и испугаться не успел, как оказался на земле, с надежным кляпом во рту. Шипин накинул шинель часового на плечи и — в казарму.

Смутно в два этажа серели нары, набитые немцами. Охранники, их было человек сорок, ничего не подозревая, дружно похрапывали. Один было поднял голову. Спросонья принял Шипина за своего и тут же снова захрапел. У прохода — два ручных пулемета, карабины, автоматы. На полу сапоги, с нар свисает одежда.

Шипин тихо свистнул. В казарме бесшумно, как тени, появились Евсей Близняков, Семен Ростопшин. Двое остались во дворе.

Близняков и Ростопшин прикипели к пулеметам. Шипин — с гранатой. Казарму взяли без единого выстрела. Охранников, ошеломленных, вздрагивающих от холода, в одних подштанниках, вывели во двор. К пленным приставили двух конвоиров. Словом, чисто сработали. Начальника станции, дежурного, кассира — всех удалось взять без шума. За полчаса вывели из строя водокачку, систему диспетчерского управления, развели рельсы. Тут, как и было договорено, подоспели три подводы из соседнего отряда Армии Людовой. Подводы загрузили трофеями. Два ручных пулемета, двадцать карабинов, десятки гранат — таким был наш праздничный подарок друзьям по оружию.

Пленные во дворе уже было приготовились к смерти.

Евсей обошел колонну, осмотрел, удовлетворенно хмыкнул:

— До ручки дошел Гитлер, инвалидов да сопливых мальчишек набирает. — Приказал всю раздетую команду запереть в казарме.

Шипин от себя прибавил:

— Не советую подымать шума, казарма заминирована. Взорвем к чертям собачьим! Шлафен, шлафен, майне либе. — Дескать, досыпайте, дорогие. И пусть вам снятся приятные сны.