90 лет вместе со всей страной: воспоминания и размышления (Кантуры, Хитрые, Щерба) - Николай Александрович Каланов

включая свет. Потом за нами появилась пара машин, тоже ехали на подсветке, но не пытались к нам приблизиться на близкое расстояние. Спустились вниз – речушка и взорванный мост. Что делать? Остановились. Троянов вышел из машины и осмотрелся в полутьме. Когда 2 автомашины стали нас объезжать, одна легковая, другая – фургон. Тогда уже у нас было много трофейных машин и определить в темноте не легко (кто там сидит). Да и мы никак не ожидали, что это были немцы. Они, наверно, когда нас объезжали, поняли, кто мы и надеялись проскочить. Начальник связи, заглядывая в легковушку: – «Куда прешься? Мост взорван». И вдруг понял, что в легковушке немцы. В руках у него были, как всегда кусачки. Он их наставил на фрицев: – «Ханды хох!» и нам крикнул: – «Немцы!». Но наверное фриц разглядел Троянова и дверцей автомашины сбил с ног. А мы не ожидали такой ситуации. Один лишь Костин успел из своего автомата дать очередь по ним или мимо, так как они выскочили из машин и в лес. Их было 4–5 чел., в том числе 2 шофера. Лес примыкал к дороге в 5–6 метрах и было темно. В лесу мелькали карманные фонарики. Это признак, что там бродят немцы. У них у каждого фонарик был. Вопрос? «Что нам делать?». Сначала комбат решил занять круговую оборону. Какую оборону? Если эти удрали, то станет известно, что нас мало и позиция позволяла им подойти незаметно к нам на 10–20 м. Надо разворачивать машины и назад. Такое решение приняли. Пока разворачивались, связисты успели извлечь из немецких машин? Из легковой портфель с документами, из фургона – 2 ящика: один – мед с маслом, другой – шнапс. Очень жалели, что не было у нас умеющих управлять этими машинами и пришлось их оставить. Мы быстро проехали обратно до фермы того поляка, у которого 2 часа назад были и поехали дальше до Лодзи. А там опять немцы. Мы опять к поляку и здесь решили обороняться. Мы удачно, замаскировав, поставили пушку и гаубицу в сторону леса. Ибо там слышался шум моторов. Сами определяли места обороны за насыпью. Но беда была у нас и другая – небрежность снабжения. У нас у всех карабины, патроны только для автоматов, гранаты п/т, а запалы другие. В общем наскребли кое-что, «кот наплакал». С нами и парторг за голову хватался. Всю ночь в тревоге, начеку были. Вот тут-то начальство поняло свою небрежность, преступность. Обидно погибать безоружно…

Утро. Все пока спокойно. Поляк вынес физгармонь и начал что-то наигрывать. Вдруг постовой заметил на опушке леса движение и оттуда на нас двинулась конница около сотни. Мы сразу выскочили из дома и заняли позиции. Стрелять было приказано прицельно. Из гаубицы и пушки дали залп прямой наводкой осколочными и шрапнелью. Лошади шарахнулись и на дыбы поднялись. Все смешалось. Некоторые уже приблизились совсем близко и мы их встретили выстрелами. На наш шум слева вдруг ударили пулеметные очереди наших и атака «кавалерии» захлебнулась. Кто-то заорал: – «Вперед в атаку» и мы (поразительно, как олухи) выскочили из своих укрытий и бросились на тех, кто свалился с лошадей. А те, кто уцелел, скрылись в лесу. Я наскочил на долговязого фрица. Он что-то орал, подняв руки. Я пытался обойти его, но он побежал за мною. Ну, думаю «шарахнет» меня сзади и я вынужден был выстрелить в него. Мне было неприятно. Мы взяли тогда в плен человек 16. В это время подошел наш полк. Оказалось, что мы его изрядно опередили. Пленными оказались «власовцы». В прекрасных новеньких полушубках, меховых перчатках, холенные. И тут начался неприличный «КВН» (сначала сняли с них полушубки, теплые шапки, перчатки и сапоги. Взамен дали полустоптанные американские ботинки и били по мордам (лицам) невооруженных беззащитных. А затем комиссар полка приказал расстрелять предателей и указал, кто должен стрелять, в том числе и меня. Я категорически отказался выполнять этот приказ. Он грозился и меня расстрелять. И только защита начальника связи Троянова мне помогла. На другой день меня вызвал начальник окр. СМЕРШ и сделал «вливание», приказ нужно выполнять. Я ответил, что не палач и в невооруженных не стреляю и что есть международная конвенция относительно пленных. И что-то еще молол. Он меня предупредил и советовал «язык держать за зубами».

Во время расстрела один на коленях умолял пощадить: семья и т. п. Вскочил и начал бегать между телегами и машинами. Кто-то подставил ногу и его тоже убили. Были и такие, которые напрашивались отводить пленных на приемные пункты, а на самом деле, они их убивали якобы за попытку к бегству и мародерничали. Мне это очень не нравилось. Троянов рассказал комбату о моем отказе участвовать в расстреле «власовцев». Комбат: «– Голова кругом идет. Это и мне втык. Ведь солдат в данной ситуации пожалуй прав. Мы иногда перегибаем… Расстрелять проще. Бах! И никаких забот». А с пленными хлопот много. Вот мы выскочили вперед и могли оказаться раненными или пленными у них. Если бы не 1-й Украинский фронт, они бы нас всех перебили. У нас ни гранат, ни патронов, а пушки в рукопашной ничего не значат и связь плохо работает. Я не виню ни тебя, ни связистов, радиостанций мало и те работают скверно. Нужно поговорить обо всем с Дорошенко. Этот комиссар рассудительный, понимает и поможет, чем может.

2-я встреча с Г. К. Жуковым

Немецкая армия быстро откатывалась к Одеру. Мы без боев продвигались на запад, задерживаясь на взорванных мостах рек. Связь между штабами дивизий и полков была слабая, а между родами войск и того хуже. Так нашу колонну наша штурмовая авиация у маленького поселка обстреляла бреющим пулеметным огнем. Пришлось остановиться и залечь. Не помню бомбил или нет, но жертвы были. Были запущены сигнальные ракеты. Возможно и радиосигналы, но при втором заходе уже не стреляли. Подъехало несколько автомобилей с высшим руководством и остановились. Метрах 15–20 собралась целая группа и что-то обсуждали. Среди них был Г. К. Жуков со своей палкой (тростью). Я вспоминал как он был на моем Н. П. на Вислинском плацдарме.

Приезжали и другие автомашины. Одни останавливались, другие продолжали путь. На некоторых ехали и женщины в форме (медики, телефонистки, машинистки-секретари). Женщин наша братва встречала дружным громким хором с юмором: – «Рама! Рама!» или – «ППЖ» (полевая, походная жена). Метров 70 от дороги постройки, брошенные хозяевами, во дворе бродили гуси. Предприимчивая военная дама, поймав большого гуся, и как трофей