Кирилл Константинов - Рокоссовский. Командующий Парадом Победы

Многострадальная 316-я дивизия в этот день также подвергалась атакам танков и пехоты, однако сдерживала продвижение врага на истринском направлении. Рокоссовский, докладывая в штаб фронта о действиях своей армии в ноябрьских боях, не раз отмечал Панфилова и его солдат. 17 ноября Президиум Верховного Совета наградил дивизию орденом Красного Знамени, а на следующий день, 18 ноября, она была переименована в 8-ю гвардейскую. В этот же день в бою у деревни Гусенево осколком немецкой мины, разорвавшейся около НП, был убит генерал И. В. Панфилов. Рокоссовский потерял надежного и грамотного командира.

Следует отметить, что наступательную операцию гитлеровцы проводили умело и решительно. Используя мощь своих тяжелых танков T-IV, быстро концентрируя их в одном направлении, используя поддержку легких танков и артиллерии, они постепенно сминали оборону на своем пути. За три дня боев части 16-й армии вынуждены были с большими потерями отойти на 5–8 километров. Потеснив войска Калининского фронта и соседней с 16-й 30-й армии, фашисты вновь создали угрозу правому флангу войск Рокоссовского. Технических резервов для эффективного противостояния врагу оставалось все меньше. Командарм-16 решил отвести войска за реку Истру и Истринское водохранилище. Мнение командира о необходимости такого шага поддержал и его штаб. Оставалось согласовать отход с командующим Западным фронтом.

Рокоссовский обратился к Жукову и изложил ему свои доводы относительно необходимости отвода войск: части 16-й армии понесли большие потери, люди устали и буквально валятся с ног, а Истра – прекрасная естественная преграда танкам и мотопехоте противника. Остановить врага там будет легче, задействовав при этом меньшее количество сил, а значит, можно будет перебросить высвободившиеся подразделения на более опасные направления. Жуков какое-то время молчал. Потом коротко и жестко запретил Рокоссовскому любое отступление. «Стоять насмерть», – закричал он в конце разговора.

Однако командарм-16 не смирился с отказом. Он был убежден в правильности своего решения. Поэтому немедленно подготовил телеграмму на имя начальника Генерального штаба Б. М. Шапошникова, в которой просил санкционировать отвод войск на истринский рубеж. Через некоторое время из Генштаба был получен ответ, одобряющий план Рокоссовского. Штаб 16-й армии воспрял духом. Немедленно подготовили распоряжение об отходе и разослали его в части. Начали планировать организацию обороны на новых позициях. Неожиданно пришла телеграмма:

«Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать.

Формулировки «ни шагу назад», «любой ценой» и т. д. стали весьма популярны в то время. Однако командование, щедро раздавая подобные приказы, зачастую даже не пыталось вникнуть в обстановку и проанализировать возможность, а главное, целесообразность их исполнения.

Рокоссовский использовал все возможные варианты, благодаря которым мог эффективно выполнить боевую задачу и при этом сохранить вверенные ему части. Но не он командовал фронтом и как военный человек вынужден был подчиниться приказу старшего по званию и должности. Приказ стоять насмерть был, безусловно, жестоким и, очевидно, неграмотным тактически. Позади 16-й армии в тот момент не было никаких резервных сил и прорыв немцев обеспечил бы им выход к Москве. Тем более что через несколько дней отступать все же пришлось уже по команде из штаба фронта. Жуков просто не стал вникать в обстановку на этом участке фронта. Удивительно другое. Он знал Рокоссовского много лет, служил под его началом и не мог не понимать, что такой командир не затеет отступление без веских на то причин. Но комфронтом исполнял указания свыше – любой ценой не пустить врага к Москве, – и делал это так, как умел. Просто он пошел по пути наименьшего сопротивления, оплатив этот путь жизнями солдат.

В связи с этим интересен и разговор, произошедший накануне между командующим Западным фронтом и Верховным главнокомандующим. Сталин спросил тогда Жукова, уверен ли он, что Москву удастся удержать? Очевидно, этот вопрос не предполагал отрицательного ответа, и комфронтом сказал: «Москву, безусловно, удержим. Но нужно еще не менее двух армий и хотя бы двести танков». «Это неплохо, что у вас такая уверенность. Позвоните в Генштаб и договоритесь, куда сосредоточить две резервные армии, которые вы просите. Они будут готовы в конце ноября.

Танков пока у нас нет»[15]. Как просто! Швырнуть две армии – это десятки тысяч человек – под колеса и гусеницы фашистской бронетехники и таким способом остановить врага. За ценой не стояли…

16-я армия не могла больше сдерживать напора немецких войск. Противник отбросил ее части и с ходу форсировал Истру. На фланге соседней 30-й армии, потеснив оборонявшиеся дивизии, гитлеровцы прорвали фронт и устремились вглубь. Одновременно нанеся удар на другом направлении, фашистские танки вышли на Солнечногорск и Клин. Противостояли им здесь только «… малочисленная 126-я стрелковая дивизия, очень слабая 17-я кавдивизия, 25-я танковая бригада, имевшая двенадцать танков, причем только четыре из них – Т-34»[16]. Над 16-й армией опять нависла угроза окружения. Рокоссовский отправил своего заместителя, генерал-майора Ф. Д. Захарова, организовать оборону этого направления.

Забегая вперед, скажем, что удержать Клин не удалось. С теми силами, которыми располагал генерал, сделать это было невозможно. Не пуская врага в город, его защитники до последнего сдерживал натиск немецких танков, а после того как они прорвали оборону, генерал с оставшимися войсками организовал оборону юго-восточнее, прикрывая направление дороги, ведущей к Москве. Тем не менее Ф. Д. Захаров был привлечен к ответственности за сдачу Клина. Однако военный прокурор, прибывший по распоряжению Жукова, рассмотрев выдвинутые против генерала обвинения, состава преступления в них не нашел и производство по делу прекратил.

Через некоторое время командующий Западным фронтом приказал Рокоссовскому и Лобачеву лично отправиться в Клин для непосредственного руководства войсками. Оба немедленно выехали туда. Но, прибыв в город, быстро убедились, что удержать его будет невозможно: наших войск почти не оставалось, а немецкие танковые колонны рвались с разных направлений. Поэтому командарм приказал по телефону начальнику артиллерии генералу Казакову перенести огонь на этот участок, чтобы хотя бы задержать противника. На солнечногорском направлении дела шли не лучше, и артподдержка требовалась и там. Снова пришлось растягивать войска. Однако на сей раз это не помогло, и вскоре Солнечногорск оказался занят фашистами.