Нерин Ган - Ева Браун: Жизнь, любовь, судьба

Около шести часов Гитлер в своем «фольксвагене» с Блонди на переднем сиденье возвращался в «Бергхоф». Ева и остальные проделывали тот же путь пешком.

Перед ужином все собирались в холле. Ева обычно выглядела элегантнее всех. Она переодевалась от шести до семи раз в день и выходила всегда с полным набором украшений: ожерелье, брошь, браслет и украшенные бриллиантами часы. Предпочтение она отдавала темным тонам, обувь заказывала во Флоренции и не носила модные тогда высокие каблуки, находя их нелепыми.

Впрочем, Гитлер не любил, когда она меняла свою внешность: «С новой прической я не узнаю тебя» или: «У тебя же есть очень красивое платье, зачем ты каждый день надеваешь новое». Он всегда замечал у женщин новую сумочку или новую прическу и вечерами каждые четверть часа отпускал комплименты дамам и целовал им руки. Как и за обедом, за ужином также говорили о пустяках.

— У тебя вся салфетка в помаде, — раздраженно отмечал Гитлер, — чем ты красишься?

— Парижской помадой, — отвечала Ева.

— Знали бы, дорогие дамы, что парижская помада изготавливается из кухонных отходов…

Но дамы лишь улыбались и продолжали приходить с накрашенными губами. Только Герде Борман муж строжайше запретил пользоваться любой косметикой.

После ужина Гитлер обсуждал политические, а с началом войны — военные проблемы. Он заявлял присутствующим, что «это не займет много времени». Выйдя из столовой, он из любезного и обходительного хозяина дома превращался в вершителя судеб миллионов солдат, с угрюмым видом взирающего на оперативную карту и готового ценой любых потерь добиться победы.

После его возвращения все отправлялись в кинозал. Приглашали также обслуживающий персонал. Программу фильмов составляла Ева, ибо Гитлеру по душе были только вестерны. А при демонстрации запрещенных в Третьем рейхе американских кинофильмов зал обычно оказывался переполненным.

Ближе к полуночи Гитлер усаживался у большого камина вместе с Евой и кем-либо из ее сестер. Свет выключали, горели только несколько стоявших на столе свечей. Гитлер пил чай, Ева — шампанское, подавали также коньяк и ликер.

Гости разговаривали полушепотом друг с другом, иногда Гитлер, подхватив какую-нибудь фразу, начинал один из своих бесконечных монологов, которые могли продолжаться едва ли не до рассвета. Уловив момент, Ева брала его за руку, заставляя замолчать, и заводила разговор со своей подругой Гердой и постоянно находившимся в «Бергхофе» фотографом Вальтером Фрицем. Гитлер тем временем насвистывал одну из своих любимых серенад.

— Ты фальшивишь, — утверждала Ева.

— Ну уж нет, — возражал Гитлер, и они спорили до тех пор, пока она не вставала и не ставила нужную пластинку.

— Вот видишь, вот видишь, ты не прав, — с ликованием заявляла Ева.

— Это композитор ошибся, — упрямствовал Гитлер, и все, кроме него, начинали смеяться.

Вообще в «Бергхофе» часто слушали пластинки. Собственноручно пронумерованные Гитлером, они хранились в черной коробке. Подбирал их Борман, он же заводил проигрыватель. Репертуар не отличался разнообразием. Предпочтение отдавалось Штраусу, Ференцу Легару, Рихарду Вагнеру и Гуго Вольфу. Время от времени Ева ставила пластинки с записями современной американской музыки, и все присутствующие тут же начинали подпевать.

— Превосходно, — замечал Гитлер.

— Ага, — горячилась Ева, — вот видишь, а твой друг Геббельс ее запретил.

После кофе Гитлер прощался с гостями и поднимался на второй этаж. Через несколько минут Ева Браун также уходила к себе. В окнах один за другим гас свет. Последними скрывались во мраке окна спальни Гитлера, и вновь в «Бергхофе» воцарялась абсолютная тишина.

Дом на Вассербургерштрассе

Из документов Центрального бюро прописки Мюнхена явствует, что 30 марта 1935 года — то есть прямо в разгар ремонтных работ в Берхтесгадене — Ева и Гретль поселились в небольшой вилле на Вассербургерштрассе. Дом сохранился почти в прежнем виде. Только улица называется теперь Дельфштрассе. Почтальон Георг Оттер — единственный, кто еще помнит прежние времена, все остальные в округе переехали, пропали без вести или ушли в мир иной.

«Это были совершенно очаровательные молодые дамы, они никогда не скупились на чаевые, а иногда дарили сигару. Я носил им огромное количество писем, которые часто приходили также из Берлина. Официальную корреспонденцию с изображением орла и свастики на конвертах мне не доверяли. Младшая из сестер иногда ждала меня прямо у садовых ворот, выгуливая двух отчаянно лаявших маленьких собачек. Старшая порой, просматривая письма из Берлина, тяжко вздыхала: «Ах, опять эти счета!» Она часто вручала мне письма для отправки. Я хорошо помню голубые конверты с буквами Е. Б».

О продаже построенного в 1925 году дома было объявлено в газете. Заведующий отделом сбыта фирмы Гофман Бауэр и Ева Браун уже на следующий день осмотрели его. Ева пришла в полный восторг. Дом располагался в спокойном, уединенном квартале, почти в предместье, однако сам район считался одним из наиболее престижных. К тому же до дома, в котором раньше проживал Гитлер, было всего полчаса езды на трамвае вдоль правого берега Изара. Еве этого и не требовалось, ибо Гитлер сразу же подарил ей «мерседес» за номером «II А 52500». Он стоял в одном из гаражей концерна «Даймлер-Бенц» на Дахауэрштрассе.

Первоначально вилла была записана на Генриха Гофмана, который тут же выписал чек на 30000 рейхсмарок, перечисленных с его личного банковского счета. Лишь в 1938 году ее нотариально переоформили на Еву Браун. В телефонной книге в графе «профессия» было указано «секретарша».

Вплоть до конца войны официальное жалованье Евы составляло 450 марок в месяц. Ее сестры утверждают, что фотографии, сделанные Евой, гораздо лучше всех остальных снимков, произведенных в фотоателье Гофмана. Поэтому покупка дома есть якобы не что иное, как плата за ранее оказанные услуги. Это верно лишь отчасти. Просто Гитлер зачастую с похвалой отзывался о фотоснимках, сделанных его возлюбленной. Однажды он сказал: «Отличный снимок, стоит не меньше 20000 марок». Для Гофмана, благодаря своему другу ставшего миллионером, его слова прозвучали как приказ, и он немедленно выплатил Еве соответствующую сумму.

Двухэтажная вилла на окраине Мюнхена с архитектурной точки зрения не представляла ничего особенного. Никому бы даже в голову не пришло, что в ней проживает возлюбленная одного из самых могущественных людей Европы.

Высокие стены полностью скрывали жилище Евы от постороннего глаза. Автор неоднократно бывал в нем, а вот визиты Гитлера можно пересчитать по пальцам. Благодаря принятым мерам предосторожности, соседи никогда ничего не знали о его присутствии. Иногда Гитлер приносил с собой картину или фарфоровую статуэтку. Гретль тут же оставляла их одних, но Гитлер всегда уходил до наступления ночи. Поэтому дом никак нельзя было назвать «любовным гнездышком». Ева называла его «мой славный маленький домик».