Раиса Горбачева - Я надеюсь…

Но ребенок есть ребенок. И я постоянно испытывала и испытываю чувство, что где-то в детстве обделила ее материнским вниманием… Не отдала столько, сколько могла, или, еще точнее, — сколько она того требовала. Родилась она у меня в то время, когда по закону декретный отпуск был всего два месяца. Материальные условия нашей жизни, трудности с работой не позволили мне хотя бы какое-то время жить на зарплату мужа. И я никогда не забуду, как ранними утрами недоспавшую, наспех одетую, едва не бегом несла ее в детские ясли, сад. А она приговаривает: «Как далеко мы живем! Как далеко мы живем!» Не забуду ее глазенок, полных слез и отчаяния, расплющенный носик на стекле входной двери садика, когда, задержавшись допоздна на работе, я опять же бегом врывалась в детский сад. А она плакала и причитала: «Ты не забыла меня? Ты не оставишь меня?» Вот так…

В этом месте как раз голос и дрогнул — второй раз…

— Она часто и много болела. Врачи, консультации… Разные диагнозы, разные рекомендации — порой взаимоисключающее. Все это тоже не проходит мимо материнского сердца. Стараешься лишний раз не брать больничный лист: ведь на работе заменить тебя некому. Когда Иришка стала старше, она оставалась дома и одна. А малышкой, чего греха таить, я частенько вела ее с собой в институт. Она терпеливо сидела, играла в преподавательской, ожидая конца рабочего дня. Взрослые, заметив ее, задавали вопросы. И она с детской непосредственностью, шокируя их, отвечала. «На кого ты похожа, девочка?» — «На папу — у нас совершенно одинаковая ладонь». — «Как тебя зовут, девочка?» — «Захареныш». — «Да?! А твою маму?» — «Захарка»…

— Любопытно…

— Еще в студенческие годы на одной из фотографий я, восемнадцатилетняя, напомнила Михаилу Сергеевичу Захарку с картины Венецианова, русского художника XIX века, «Захарка». И он стал меня так шутливо называть. Так и вошло это в историю нашей семьи. А сейчас, между прочим, повторилось — на новом витке. Недавно Настенька, младшая, четырехлетняя наша внучка, в присутствии весьма солидных приглашенных гостей на вопрос Михаила Сергеевича: «Где же Раиса Максимовна?» — вполне серьезно сообщила: «Твой Захарик пошел по лестнице». Приглашенные удивленно переглянулись и рассмеялись. Ничего не поделаешь, пришлось и им объяснять, кто такой «Захарик» и почему «Захарик».

Во втором классе Иришка писала сочинение "3а что я люблю свою маму». Оказалось, за то, что у меня «много книг», за то, что «все студенты любят маму», потому что говорят маме. Здравствуйте!» и — главное — за то, что «мама не боится волков». Я храню это сочинение.

— Я смотрю, Вы просто идеальный архивариус.

— Возможно, сказывается и моя профессия — социолога, лектора. Социолог без архива — человек без памяти.

Школу Ириша окончила с золотой медалью. За десять лет учебы, помню, в четверти у нее была только одна четверка: по черчению. Так же и мединститут окончила — вообще без четверок. И знаете, я этим горжусь.

В годы отрочества, юности дочь много читала. Только теперь признается мне, что очень часто — ночами, как она говорит, «втихаря». «Мне нравилось, — говорит, — что никогда и никто из вас не указывал мне, что можно читать, а что нельзя, мол, еще рано. Все книги в доме были в полном моем распоряжении». Ей это, как видите, нравилось! Любит читать художественную литературу и сейчас. Некоторые вещи Толстого, Гоголя, новеллы Моэма, пьесы Пристли, роман Митчелл «Унесенные ветром» перечитывает вновь и вновь. «Унесенные ветром», по-моему, вообще выучила наизусть.

— Мои девчата тоже. Разговаривают друг с дружкой диалогами Скарлетт О'Хары и Рэтта Батлера.

— А знаете их можно понять. Там сильные характеры, много благородных людей. Прекрасные женские образы. Да и мужские, скажу Вам. А женская натура — ее влекут прямота и благородство.

— Поверю Вам на слово.

— В шестнадцать лет у дочери появилась и своя молодежная компания, свои музыкальные кумиры: Алла Пугачева, «Битлз», Джо Дассен, Демис Руссос, опера «Иисус Христос — суперстар».

Правда, сейчас Иришка говорит мне, что ей больше всего нравятся танго 20–30-х годов. И так же, как и мы с Михаилом Сергеевичем, очень любит музыку Чайковского, его симфонии, балетную музыку. Любит «Аве Мария» Шуберта, «Паяцы» Леонкавалло, «Норму» Беллини. Налицо, если хотите, сближение вкусов «отцов и детей»…

В семьдесят четвертом поступила в Ставропольский мединститут. Недавно в интервью корреспонденту «Медицинской газеты» сказала, что после школы она осталась в Ставрополе, потому что не хотела расставаться с родителями. Кого из родителей не тронет такое признание?

На первом курсе института познакомилась со своим будущим мужем Анатолием. Учились в одной группе. Мать Анатолия врач-невропатолог. Отец — высокий, красивый, инженер-геодезист, преданный своему делу человек. Но он рано умер — в возрасте 56 лет. У него был рак. Перед смертью очень страдал. Об этом и сейчас тяжело вспоминать… Дважды его оперировали в Москве — мы жили уже здесь.

В 1978 году Ирина и Анатолий поженились, и Анатолий вошел в нашу семью. Когда меня спрашивают, сколько у нас детей, я отвечаю: четверо — Ирина, Анатолий, Ксения и Анастасия. Но вырастила я все-таки одну дочь. Один ребенок в семье. Сегодня говорят, что работающая женщина с двумя детьми — это уже многодетная мать. Нелегко совмещать профессиональные, общественные обязанности с семейными, с ролью матери и жены.

Право на равный труд, на материальную, социальную независимость, на реализацию себя как личности — все это огромные завоевания женщин нашего времени. Мне самой приходилось проводить анкетный опрос среди женщин: оставили бы Вы работу в том случае, если бы муж полностью обеспечивал семью? Даже при этих условиях большинство женщин отвечали: нет.

С другой стороны, семья, этот социально-нравственный, кровнородственный союз людей был и остается важнейшим институтом человеческих отношений, человеческой, людской судьбы, источником ее благополучия, счастья или, напротив, несчастья. Время меняло и меняет устои, формы, структуры семьи, основы ее создания. Но не снижает для человека значимости семейных уз.

Возьмите хотя бы практику воспитания детей. Опыт жизни, на мой взгляд, очень убедительно показывает, что при огромных возможностях и даже при очевидной необходимости общественного воспитания оно должно непременно сочетаться с воспитанием в семье. Непременно! Ничто не заменит эмоциональные, основанные на любви взаимоотношения детей и родителей. Ни ясли, ни сады, ни школы-интернаты или детские дома.

— Мой личный интернатский опыт с лихвой подтверждает это. Недополучившие родительской любви дети — особенно отданные на воспитание в казенные заведения — потом, взрослыми, нередко вымещают «детскую» обиду на всем обществе…