Покоряя Эверест - Джордж Мэллори
Но что еще ждет нас впереди? Мой взгляд часто блуждал по сторонам, когда мы поднялись к закругленной кромке над перевалом и на последние скалы под северо-восточным гребнем. Если кто-то еще и сомневался, что на этот гребень возможно взобраться, то теперь все сомнения были развеяны. На самих этих несложных скалистых и снежных склонах не было ничего трудного или опасного. Но сейчас здесь дул ветер. Даже там, где мы стояли с подветренной стороны небольшого ледяного утеса, он налетал частыми яростными порывами, взметая рыхлый снег с такой силой, что у нас перехватывало дыхание. На другой стороне перевала бушевал шторм. А выше развернулось еще более страшное зрелище. Свежевыпавший рассыпчатый снег сдувало с огромного склона Эвереста, непрерывным снежным потоком. И весь натиск этой разъяренной стихии готовился обрушиться именно на тот хребет, по которому и пролегал наш маршрут. Мы наблюдали, как поднятый ветром снег на мгновение взмывал вверх, где вихрь разбивался о гребень и яростно обрушивался вниз с подветренной стороны, превращаясь в дикую снежную бурю. Этого зрелища было достаточно – ветер разрешил вопрос дальнейших планов. Идти дальше было бы безрассудно. Тем не менее мы с трудом продвинулись вперед еще на несколько шагов, чтобы окончательно в этом убедиться. Мы постояли на перевале еще несколько мгновений, чтобы ощутить на себе всю мощь порывов ураганного ветра, а затем стали пробиваться обратно в укрытие.
Утром 25-го нам оставалось принять окончательное решение. Очевидно, мы были слишком слабым отрядом, чтобы применять выжидательную тактику на такой высоте. Мы должны были либо перенести наш лагерь на перевал, либо вернуться. Серьезным аргументом против продвижения вперед стала нехватка пайков для кули. Будь люди в хорошей форме, без груза им бы не составило особого труда вернуться на Лхакпа-Ла и тем же днем взобраться на Северный перевал. Но я сомневался, будут ли хотя бы двое из них сейчас на это способны. А за вычетом этих двоих останутся лишь восемь кули, из которых двое не могли продолжать поход, так что на переноску семи грузов было бы только шестеро носильщиков. Однако расстояние до перевала было столь коротким, что я был уверен – эти трудности можно преодолеть, так или иначе. Гораздо неприятнее была мысль вынуждать отряд, и так ощутивший на себе действие больших высот, заночевать как минимум на 1 000 футов[166] выше. Может оказаться, что возвращение через Лхакпа-Ла, а затем спуск на голодный желудок в долину Ронгбук выше наших сил. Но и это не стало бы катастрофой. Решающим фактором было состояние альпинистов. Казалось, у нас не хватит выносливости и запаса сил на непредвиденный случай. И чего бы мы добились, разбив лагерь на Северном перевале? Вторая ночь будет не менее ветреной, чем первая. Даже если погода прояснится, все равно будет дуть сильный северо-западный ветер, а мы – каждый день наблюдать, как с гребней горы сдувает тучи снега. Все признаки указывали не на прояснение, а на продолжение снегопада, что, по опыту местных, не было событием из ряда вон. По факту все аргументы были на одной стороне. Было бы глупым героизмом идти на неоправданный риск. И, честно глядя в лицо ситуации, оставалось признать лишь одно – необходимость отступления.
Можно добавить, что по-настоящему слабость отряда стала крайне очевидной только в процессе нашего обратного перехода до Лхакпа-Ла в тот последний день. И можно с уверенностью сказать, что ни один из трех альпинистов не испытывал ни капли сожаления о решении вернуться и ни на миг не сомневался в его правильности. Мы были вынуждены так поступить под давлением обстоятельств и при отсутствии разумной альтернативы.
Мои рекомендации для руководства будущими экспедициями: никакие соображения не могут быть важнее здоровья ее участников и того, что влияет на самочувствие отряда. Но достаточно знаний об этом не может дать отчет лишь одного человека, даже если он врач. Если каждый участник экспедиции напишет полный и откровенный отчет о своем здоровье от начала и до конца всего похода, уделяя особое внимание влиянию больших высот, мы будем лучше в этом разбираться. Я знаю это воздействие главным образом в негативном ключе и в любом случае не опишу его слишком скрупулезно. Я могу лишь сказать, как чувствовал себя в различных условиях и на разных высотах. Я немного в курсе того, как от высоты страдал Буллок, и еще меньше осведомлен о состоянии кули. Но, возможно, мои наблюдения внесут свою лепту в то, что ранее описали другие гималайские экспедиции.
Досадно для этой конкретной цели, но мой личный опыт здесь вряд ли пригодится, ведь я был здоров и наслаждался хорошим самочувствием почти на всех подъемах и высотах. Даже просто жить на большой высоте – уже проблема, но на меня она почти никак не влияла. Я не терял аппетит. Я употреблял большое количество твердой пищи, баранины, картофеля, овсянки, хлеба и печенья – то есть все, что было у нас под рукой, хотя
