Лотта Ленья. В окружении гениев - Ева Найс
— Батюшки, да он умирает! В Давосе, от туберкулеза, и Карола, конечно, остается с ним, — объясняет рассерженный Ауфрихт.
— Конечно, — бормотал Брехт, похоже раскаиваясь. — А когда же она вернется?
— Она считает, что это не продлится долго. Мы не хотим заново распределять роли.
— Отлично, — с удовлетворением подтвердил Брехт.
— Отлично? — прошептал Вайль и многозначительно посмотрел на Лотту.
Она сделала большие глаза, чтобы дать понять, что поддерживает его мнение. Брехт мог бы проявить чуть больше сочувствия к смертельно больному человеку, а не надеяться, что тот поторопится умереть, чтобы не испортить постановку.
Но больше проблем, чем с отсутствующими, возникало все же с присутствующими. Почти никто из них не воодушевился пьесой. То ли тексты им показались слишком неприличными, то ли мелодии сложными, то ли совершенно абсурдной идея Брехта разбить у публики все иллюзии. Они выдерживали репетиции с большим сопротивлением. Несколько дней назад наконец-то появилась Карола, но пробыла, к сожалению, недолго.
— Моя роль слишком маленькая, я не буду ее играть, — завизжала она после своего выступления в роли храброй вдовы.
— Мы это исправим, не волнуйся. Занавес, — спокойно прервал репетицию Брехт.
Лотта вопросительно взглянула на актера, стоявшего рядом. Эрнст Буш, видно, был осведомлен лучше.
— Они уже спят вместе, — сухо объяснил он Лотте.
— Да что ты! Так быстро? Она ведь только что приехала.
Он ответил, ехидно посмеиваясь:
— Она сегодня, конечно, с ним не первый раз.
Лотта закатила глаза. Эрнст подмигнул ей.
— Это началось еще до Давоса.
— Вот почему ему все равно, что там случится с этим беднягой. Что ж, теперь, конечно, Брехт для нее — большое утешение.
— Конечно. Но это значит, что нам придется смириться с ее замашками. Из-за нее прогоним пьесу еще раз. Правда, она чертовски хороша.
Без всякой зависти это приходится признать и Лотте. Когда Карола кокетливо прикусывала свою полную нижнюю губу, все были сражены наповал. Ее темные, как вишенки, глаза заставляли мужчин делать все, что она пожелает. Она не была хорошенькой. Она была красивой, если было настроение — то остроумной, и полной противоположностью Хелены. Когда Лотта однажды листала журнал «УХУ», Карола раскрыла свой секрет красоты, который якобы состоял только из яиц (для волос), льда (для лица), холодной воды (для глаз), гимнастики (для ног, которые в коротких шортах, казалось, доставали до груди) и любви (для сердца).
Насмешливо улыбаясь, Лотта толкнула Эрнста в бок.
— Жаль, что ты не богатый фабрикант или банкир, тогда бы у тебя был шанс. Хотя она, кажется, и режиссеров не обходила стороной.
Карола была известна тем, что всегда находила богатых мужчин. Поэтому Брехт с ней долго не удержится. Даже на сцене ему было сложно ее удовлетворить. Он постоянно подбрасывал ей новые фразы в текст, но она была ненасытной, пока Ауфрихту не показалось, что это чересчур.
— Пожалуйста, зайдите ко мне в кабинет, чтобы все обсудить. Нам надо как-то двигаться вперед. Осталась всего неделя до премьеры.
Карола бросила в него свой потрепанный сценарий.
— Вы торопитесь? Тогда играйте это дерьмо сами, — вскрикнула она, сорвавшись на фальцет, и промаршировала со сцены.
Брехт набросился на Ауфрихта с нервным рычанием:
— Вот зачем ты это сказал? Теперь нам надо заново распределять роли.
— Что? — Ауфрихт схватился за голову, будто хотел выдрать все волосы. — Она, конечно, вернется! Она не может с нами так поступить. Одна неделя! Осталась всего одна неделя. Если я вообще переживу это, мне сразу надо в санаторий. Что теперь делать?
— Охмурите Каролу, — посоветовал Брехт. — Купите роскошный букет и, когда поедете к ней, захватите свадебное платье Полли. Женщины без ума от такой мишуры. Спорим, вы сможете ее убедить в чем угодно, если скажете, что она в этом наряде красивее всех Белоснежек на свете за семью горами у семи гномов.
Лотта недоумевала, почему бедный Ауфрихт должен исполнять эту роль. Разве не больше шансов, если Брехт сам позаботится о своей любовнице?
Когда на следующий день Ауфрихт вернулся после визита к Кароле, то коротко сообщил, что она больше не намерена играть. Все хотели знать, что случилось у Каролы дома. Лотта узнала об этом в тот же вечер от Курта, которому доверился Ауфрихт. Бедняге пришлось простоять перед дверью битый час. Только после этого дива послала служанку сказать:
— Госпожа сегодня не принимает.
Роль Каролы подхватила девушка по имени Рома Бан. Но это не вернуло ситуацию на круги своя. Внезапно Курт решил бить отбой, потому что больше не верил в успех.
— Назначено на 31 августа, — прорычал Ауфрихт. — Считайте это подарком для меня. В этот день я праздную свое тридцатилетие и уже чувствую себя дедушкой. Мои родители специально приезжают на премьеру, и я не планирую их разочаровать. Мы играем! Даже если придется представить незаконченное произведение.
— Без меня! — возмутился режиссер Эрих Энгель, который выглядел еще более напряженным, чем обычно. Его глаза за круглыми очками сверкали гневом. — И хорал в конце надо убрать.
Брехт озадаченно посмотрел на Курта. Но прежде чем тот мог бы согласиться, к нему подпрыгнул Кас, который в этот день был ни за Брехта, ни за Энгеля:
— Хорал остается. Курт, не дай себя уломать, а то разойдемся.
Курт благодарно улыбнулся ему.
— Слышали, господа? У меня нет другого выхода.
— Но тогда вы должны отказаться от меня, — раздраженно вскрикнул Энгель.
— Какая трагическая потеря. — Брехт изобразил небольшой поклон. — К сожалению, мы с вами в свободной стране, и я ни в коем случае не могу вас задерживать. Что ж, тогда мне придется взять эту роль на себя. Господин Ауфрихт, вот ваш новый режиссер.
Под громкое гоготание Энгель исчез со сцены, но Ауфрихт на эту новость никак не отреагировал. После того как он недавно встал на дыбы, у него иссякли последние силы. Лотта подозревала, что со своим золотом он уже попрощался и готов броситься в Шпрее. Слух о приближающейся катастрофе распространился так быстро, что на репетиции каждый день стали стекаться разные театральные деятели, чтобы увидеть своими глазами кораблекрушение на Шиффбауэрдамм. Некоторые проявляли нескрываемое злорадство, другие сбегали, как только могли, чтобы не чувствовать стыд за то, что стали свидетелями колоссального провала. Писатель Лион Фейхтвангер после своего короткого визита подал хорошую идею:
— «Балладная
