В. Н. Кривцов - Отец Иакинф

Граф Юрий Александрович, великий обожатель прекрасного пола, старался сделать веселие всеобщим. Он приказал, чтобы весь вечер обносили купчих не прохладительными, а горячительными напитками. Те не отказывались, пили, краснели и… молчали.

Остановив именитого иркутского купца-миллионщика, коммерции советника Мыльникова, отца пятерых взрослых дочерей, Юрий Александрович говорил ему, стараясь выражаться попростонародней:

— Что же это ваши дочери не дансуют? Посмотрите, батенька, у меня молодцофф, што соколофф.

— Нет, ваше сиятельство, — отвечал тот, пристально взглянув на графа, — мои дочери в невесты вашим соколам не годятся. — И не ясно было — гордость или скромность внушила ему этот ответ.

Пройдясь по ярко освещенной зале и перебросившись несколькими словами со знакомыми, Иакинф прошел в просторную гостиную, где собрались люди постарше, не танцующие. Таких было немало. Здесь он застал и почти всю ученую экспедицию. За круглым столиком у окна сидел ее начальник граф Потоцкий и о чем-то оживленно беседовал с главмедиком посольства Реманом и адъюнктом Петербургской академии наук Клапротом. На столе были расставлены по иркутскому обычаю вазы с сушеными фруктами: винные ягоды, изюм, чернослив. Стараясь не привлекать к себе внимания, Иакинф устроился в уголке и принялся разглядывать беседующих.

Граф Потоцкий имел вид не светского человека, а ученого. Был он сутуловат, длинные, небрежно подстриженные волосы свисали до самых плеч, на худом бледном лице горели лихорадочным блеском светлые глаза одержимого. Собеседник графа главмедик Реман, казалось, представлял его полную противоположность. Это был дородный, скорее даже тучный, немец, как бы накачанный пивом, с красным лицом и двойным подбородком… Заплывшие жиром, но живые, с лукавинкой, глаза и плотоядные губы свидетельствовали о жизнелюбии и добродушно-веселом нраве. Третий собеседник — Клапрот — принадлежал к той, нередкой, впрочем, породе людей, которые лишены каких бы то ни было характерных черт, — такие лица не запоминаются. Ему, пожалуй, не было и тридцати, но он уже начинал лысеть, и спесью веяло от него за полверсты. Разговор шел о посольстве.

— На другой же день граф отправил список чинов посольства ургинским властям, но ответа все нет и нет, — сказал Потоцкий.

— Только что видел директора кяхтинской таможни. Говорит, что китайцев смущает многолюдность свиты. Более всего пугают их сорок драгун с капитаном и двадцать казаков с сотником, — сказал Реман, закуривая сигару. — А и в самом деле, к чему эта воинская команда?

— Ну знаете, граф скорее откажется от всех нас, чем от драгун и казаков. Для него эта кучка вояк в парадных мундирах и оркестр с медными трубами куда важнее всей ученой экспедиции, — заметил Потоцкий. — По мнению графа, это главный атрибут его достоинства, и на этом пункте он будет стоять твердо.

— Да-а, видно, придется посидеть тут, пока тянутся переговоры с китайцами, — развел руками Реман. — А впрочем, это не так уж худо. В самом деле, что за охота тащиться через эту ужасную Гоби? К тому же зима на носу, а там, говорят, морозы такие, что и замерзнуть не мудрено. То ли дело тут, в Иркутске. Город чудный. Вам не нравится? Напрасно. Какая тут рыба, какие наливки! А дамы местные? Видали, в соседнем зале какая выставка? Экая жалость, что я не танцую. Впрочем, и купчихи тоже не танцуют, сидят вдоль стен и только поглядывают на богоотступные сии забавы. Но не беда! Дождемся ужина. Не знаю, как вы, господа, а у меня идея сия вполне созрела. Вспомнил вдруг наливочки, какими угощал нас в монастыре этот… как его? Отец Гиацинт, что ли?

— Иакинф, — поправил Клапрот. — Да вот он и сам, — показал он глазами на Иакинфа. — Присаживайтесь к нам поближе, отец архимандрит, — радушно пригласил его Реман. — Мы как раз об Иркутске толкуем.

— И доктор Реман без ума от вашего города, — вставил Потоцкий. — Вы ведь человек местный?

— Не совсем. Я с Волги, из Казани. Но уже три года в здешних местах, так что можете почитать меня старожилом.

На Иакинфа посыпались вопросы о городе.

Он охотно отвечал и в свою очередь расспрашивал о посольстве.

— Видите ли, отец Иакинф, — отвечал Потоцкий, — в случае успеха посольство может иметь весьма важные последствия. Ведь пока ни одна европейская страна не имеет с Китаем официальных дипломатических сношений. Да и у России до сих пор все связи с ним осуществлялись лишь через духовную миссию. А мы ведь ближайшие соседи. Одна из целей нашего посольства в том и состоит, чтобы установить регулярные торговые сношения. Для этого надобно, во-первых, исходатайствовать согласие богдыхана на торг с Россией не в одной только Кяхте, а по всей границе. И вот нам, ученой экспедиции, надобно разведать о степени судоходности реки Амур. Вы представляете, насколько выгоднее было бы установление торговых связей по Амуру? И потом крайне важно, чтобы наши суда свободно ходили по Амуру для снабжения Камчатки и Русской Америки необходимыми припасами. А вы понимаете, что значило бы установление дипломатического представительства в Пекине и торгового, скажем, в Кантоне?..

— Ну на это китайцы ни за что не согласятся, — убежденно сказал Реман.

— Как знать! У посла есть немало благоприятных обстоятельств, кои он может использовать в переговорах с китайцами. И потом, надобно намекнуть им, до какой степени Россия может оказаться полезным посредником между ними и Англией. Ведь должны же они видеть всю опасность того, что Британия распространилась в Индии до пределов самой Китайской империи…

Гостей тревожило и отсутствие вестей о том, что происходит на западе. Когда летом они покидали столицу, там чувствовалась какая-то предгрозовая атмосфера. Война с Францией казалась неизбежной. Уже в Казани их догнало известие, что государь назначил Кутузова командующим Подольской армией, а это было верным признаком того, что война и впрямь не за горами. Уже давно носились слухи, что армия должна была идти в Моравию на помощь австрийцам против Бонапарта. И вот с тех пор они не имели никаких новостей. Почта из Петербурга тащилась так медленно!

— Да! Можно ли тут где-нибудь достать свежие газеты, ведь, наверно, кто-нибудь да получает их? — спрашивали Иакинфа.

— Газеты и журналы в Иркутске довольно редки, — ответил Иакинф. — Как и книги, впрочем. Книжных лавок, как вы, наверно, изволили приметить, в городе нет вовсе, и газет, конечно, нигде не продают. И библиотек в городе всего две — в гимназии, подаренная городу еще матушкой Екатериной, да у меня в семинарии. У меня, однако, книги все больше духовные. Но я вас познакомлю с человеком, у которого вы можете узнать самые последние новости. Алексей Евсеевич Полевой. Не слыхали?