Необычный подозреваемый. Удивительная реальная история современного Робин Гуда - Бен Мачелл
Ничто из этого не ошеломило Стивена так, как он боялся. Наоборот, он чувствовал себя энергичным и живым. В Сидмуте он был изгоем, нежеланным и неприметным. В Таиланде незнакомые люди улыбались ему и здоровались, проходя мимо. Стивен не всегда знал, как ответить, но неловкости не испытывал. Он заметил, что не склоняет голову и не отводит глаза. Ночуя в хостелах, он путешествовал вдоль побережья Таиланда, направляясь на восток в сторону Камбоджи. Он проезжал через курортные города, забитые транспортом и туристами, и проводил ночи на пустых пляжах в глуши. Больше всего его пьянило ощущение свободы. Он не сидел в своей спальне, разглядывая карту и представляя все это, не фантазировал об этом в своих дневниках. Он находился здесь, в реальной жизни, нырял в тропические моря и исследовал разрушенные храмы в джунглях. Его не оставили печаль, стресс и страх последних десяти лет: это он оставил их. Далеко позади. На другом конце света. Он сбежал.
Как-то раз вечером в Таиланде Стивен сидел один в тихом баре хостела. Он делал записи в дневнике, когда услышал чей-то голос и поднял глаза. У его столика стояла тайка лет двадцати с небольшим. Она сказала, что ее зовут Чайлэйл, и на безупречном английском объяснила, что работает здесь барменом и подумала, что могла бы подойти и поздороваться. Она улыбнулась. Стивен моргнул. Последовала пауза, а потом он отложил ручку и смущенно представился. Чайлэйл присела рядом со Стивеном и начала расспрашивать о том, какие места в Таиланде он уже посетил, что думает о ее стране, куда планирует поехать дальше. А Стивен начал отвечать ей.
Стивен был наивен, но не глуп. Он уже достаточно повидал Таиланд, чтобы знать, что кое-где западные мужчины пользуются успехом у местных женщин. «Я мог бы быть горбатым карликом с рогами на голове и все равно понравиться ей». Но это отнюдь не так. Чайлэйл не была какой-то девочкой-подростком, которая просто подошла к нему с застывшей улыбкой и тихо повторяла слово «привет». Она училась в университете в Бангкоке. Она казалась умной, любопытной и искренне интересовалась, откуда Стивен приехал и куда направляется. Стивена влекло к ней, а ее влекло к нему, стройному, сдержанному молодому человеку, который по вечерам делал записи в дневнике, а не напивался до чертиков и не пытался окружить себя подружками, чтобы пойти купаться нагишом или тусоваться на пляжных вечеринках.
С тех пор как Стивен начал испытывать интерес к противоположному полу, разговаривать с девушками, которые ему нравились, ему стало даже труднее, чем выступать перед всем классом.
– Наверное, девушки много раз пытались завязать со мной отношения или просто держались дружелюбно, – вспоминает он. – Но я невольно испытывал неловкость и стеснение, и они думали, что мне с ними неинтересно, потому что я не смотрел им в глаза и не улыбался в ответ.
Но тем вечером, в тихом баре для туристов, Стивен смотрел в глаза Чайлэйл. Или, по крайней мере, старался изо всех сил, усерднее, чем когда-либо прежде. Остаток ночи они провели за разговорами и договорились встретиться на следующий день. И через день. А потом еще раз. Чайлэйл научила Стивена некоторым тайским словам, а он повторил их так торжественно и точно, что она рассмеялась, и он не понял почему. В какой-то момент они поцеловались. И некоторое время после этого не могли друг от друга оторваться. Стивен потерял девственность. Они с Чайлэйл договорились отправиться в путешествие вместе и в течение следующих нескольких недель вдвоем исследовали восточный Таиланд, разъезжая по живописной сельской местности в старых автобусах и прижимаясь друг к другу на скрипучих односпальных кроватях хостелов. Стивен задавал много-много вопросов. Они посещали храмы и святыни, у него зародился интерес к буддизму. Стивен стал покупать посвященные этому учению дешевые книги в мягкой обложке, пока они переезжали с места на место и из города в город.
Он впитывал новые слова и понятия: дхарма, карма, идея о том, что боль и страдания проистекают из человеческой ненасытности и склонности держаться за мимолетные ценности, будь то богатство, любовь или чувственное удовольствие. Стивен размышлял о Сидмуте и бесконечных днях, проведенных в пабах и букмекерских конторах с Джулианом, о списках желаний, которые записывал для себя, о мечтах, чтобы его мать просто оставалась матерью и не превращалась в незнакомку, холодную, далекую и пугающую. Он снова и снова прокручивал в уме свое прошлое, пока рядом посапывала во сне Чайлэйл.
Эти недели стали поворотным моментом для Стивена, у которого никогда раньше не было никаких романтических отношений. Иногда он расстраивал Чайлэйл своей прямотой. Порой он высказывал то, что, по его мнению, было невинными замечаниями о Таиланде или тайцах, а она в ответ сердилась или, что еще хуже, часами молчала.
– Иногда она не разговаривала со мной, и я спрашивал: «Почему ты так себя ведешь?» Я не мог понять. Я просто высказал все, что было у меня на уме, правда. Даже сейчас я порой задаюсь вопросом, могу ли понимать людей так, как это делают все остальные, – рассказывает Стивен в разговоре о том, как синдром Аспергера подавил его способность улавливать нюансы, умозаключения и принятые в обществе тонкие невербальные сигналы. Он говорит, что научился реагировать на все это как компьютер, придерживаясь заранее выученных шаблонов, а не интуиции. – Я много раз ошибался. Много, много раз.
В случае с Чайлэйл трудно оценить, насколько на их союз повлиял синдром Аспергера и то, что для девятнадцатилетнего Стивена это были первые отношения с девушкой. По мере того как они исследовали пляжи, джунгли и деревни юго-восточного Таиланда, стало ясно, что Чайлэйл – не та «родственная душа», о которой Стивен так долго мечтал. После двух или трех недель путешествия ей пришлось вернуться в Бангкок, а Стивен хотел двигаться дальше на восток, в Камбоджу.
