Фейсбук 2019 - Александр Александрович Тимофеевский
Anna Narinskaya спрашивает в связи с "Дау": "Считаете ли вы оценку произведения искусства хоть каким то этическим мерилом «слабачеством» и «пошлостью»?Да, такой подход ставит под сомнение де Сада и Селина, но ведь в «сомнительности» и есть их смысл, да?"
Это важный нынче вопрос. Я ответил там в дискуссии, но хочу написать и здесь.
Все контекстуально, этическая оценка, в том числе. При этом она неизбежна: этическое измерение присутствует в любом квалифицированном суждении, как и эстетическое. Но контекст вносит свои поправки. Контекст времени - наиважнейший. Контекст сегодняшнего времени таков, что правила новой этики, очень жестко формулируемые, затыкают рот, лишают воздуха. Искусству это угрожает в первую очередь. Искусство уязвимее всего. К тому же оно всегда, а не только у Сада или в совриске, беспощадно к этическим общим местам, это свойство художественного высказывания как такового. Помня об этом, я был бы крайне осторожен с этическими суждениями в разговоре об искусстве и уж точно не размахивал бы коллективной этикой сейчас, когда желающих помахать тьмы и тьмы, и тьмы. Только собственный этический опыт, личное усилие - взывать к общей морали при обсуждении художественного произведения, на мой взгляд, не следует. Иными словами, выбирая между моралистом, который, пусть даже справедливо, упрекает в чем-то произведение искусства, и художником, говорящим ему "нах пошел", сегодня я безусловно выберу художника. Но во времена, когда моралисты будут в изгнании (а не в послании), может быть, поступлю иначе.
Редкая фотография для уничтоженной Москвы. Храм святой Татианы мученицы в начале Большой Никитской. Здесь ничего, ну, почти ничего не изменилось. Сегодня Татьянин день. Всех Татьян, дорогих, любимых и прекрасных, с праздником! И пусть тоже не меняются, ну, почти не меняются - насколько это возможно.
У Лермонтова есть Песня про царя Ивана Васильевича, там про купца Калашникова, жену его Алену Дмитриевну и опричника Кирибеевича, а не про Виторгана, Кс. Собчак и режиссера Богомолова, как уже решили образованные и проницательные. Это я к тому, что, как напишешь о великой литературе или о какой другой красоте, тут же прибегут с заливистым криком "это я лечу! я!" Нет, не вы.
Так вот, у Лермонтова в Песне про царя Ивана Васильевича есть совершенно чудесное: "Между сильных плеч пробежал мороз". Это опричник узнал от Степана Парамоновича, почему он вышел с ним биться.
И услышав то, Кирибеевич
Побледнел в лице, как осенний снег;
Бойки очи его затуманились,
Между сильных плеч пробежал мороз,
На раскрытых устах слово замерло...
Снег в Песне с самого начала. "Заря алая подымается;/ Разметала кудри золотистые,/ Умывается снегами рассыпчатыми". Еще раз он возникнет, когда пробежавший между плеч мороз победит окончательно и бесповоротно.
И опричник молодой застонал слегка,
Закачался, упал замертво;
Повалился он на холодный снег,
На холодный снег, будто сосенка,
Будто сосенка во сыром бору
Под смолистый под корень подрубленная.
Дивные стихи. Хотя, конечно, налицо прогресс: сломанный нос лучше, чем эта необратимость. Но в остальном искусство лучше жизни, определенно лучше.
К чему я это рассказываю? Конечно, к проекту "Дау", премьера которого досадно задерживается, но, будем уповать, произойдет на днях в Париже. Там все время двойная опция - правда выше выдумки, и выдумка выше правды - одновременно и так, и эдак.
Завтра в Париже начинается премьера "Дау" Ильи Хржановского. Мы с Татьяной Толстой сделали об этом проекте большую переписку, в ней 42000 знаков, надеюсь, в ближайшее время она будет опубликована полностью, а пока для затравки два письма о фильме "Саша, Валера".
"Я очень хорошо представляю себе, какое возмущение и гнев вызвал бы показ этого шедевра на обычном киносеансе, сколько нежных, культурных, хорошо развитых душ, глаз, ушей оскорбил бы фильм" - это из письма Толстой.
"Саша, Валера" - название условное, нет у этого выдающегося фильма названия, как и у других слагаемых проекта, тут принципиальная позиция Хржановского - никаких рамок - когда выложим полностью переписку, обсудим и это.
Я очень люблю Юрия Каракура, он из самых лучших сегодня авторов, и эта реплика прелесть, но "так умирает нелюбимый муж" все-таки перебор: счастье освобождения тут не полное, оно, согласитесь, подгажено, смерть - она такая. С мужем, впрочем, эту неловкость еще можно выдержать. А если б на его месте была нелюбимая жена, после тотального исчезновения которой наступает благорастворение воздухов? - думаю, вся феминистская общественность пошла бы на писателя с вилками прямо в глаз. Поэтому к радости и облегчению умирать будет мужчина, а вы говорите: гендерное равенство, гендерное равенство. Нет его давно и в помине.
В чеховской "Свадьбе" великий монолог на эту тему: "А по моему взгляду, электрическое освещение одно только жульничество. Всунут туда уголек и думают глаза отвести! Нет, брат, уж ежели ты даешь мне освещение,
