Николай Ващилин - На территории любви Никиты Михалкова

Гости прилетели на двух самолётах и устроились в каютах, подготовленных мною и Володей Седовым, теплоходов. Плыли мы по Волге до Макарьева монастыря, пели песни и пили огненную воду. На отдельном пароходе плыл Ричард Гир со свитой. У Макарьева монастыря, на берегу Волги накрыли столы и подали стерляжью ушицу. Никита спел с Митей Бузылёвым песню про шмеля. Чуть было не сцепился с Барри Алибасовым, но Лида Шукшина их растащила. Помериться ростом с Абдуловым тогда не представилось возможным. Он был в большом почёте у Ельцина и его командос и на гулянье не приехал. Отарик Квантришвили Абдулова сильно уважал. А вот Никитку снял с поста президента федерации тенниса и поставил Шаму. Самолюбие аристократа было сильно задето. Но надежды найти своё место в строю "Паратов" не терял. Прильнул к его противнику. Помог ему в этом один новоявленный, но длинноволосый каскадёр Саша, друг авторитетного человека. И тут пошло-поехало. Проверку на верность Никитка прошёл, положив 7 миллионов долларов от Виктора Степаныча в дар Фонду культуры на счёт банка "Новый международный валютный союз", который тут же "лопнул". Как снег на голову, свалился дядюшка Оскар. Причём Соловьёв и Абдулов, как по команде подписали ходатайство на представление "Утомлённых солнцем" от России в Оскаровский комитет. Америка, как известно, страна продажных империалистов. А русские тогда на неё здорово наехали, хотели нахрапом взять. Да и француз Сейду своего не упустил. Деньги-то в фильм вложил, права на прокат в Европе у него. Нужно думать о рекламе. Вот вам и плиз приз. К золоту потянулись разные люди. Нет, столпотворения не было. Владислав Резник даже страховать приз отказался на случай пропажи во время гастролей. Но умный ловец поймает свою рыбёшку. Михалков уцепился за лацканы Коржакова. Не то сам хотел в президенты баллотироваться, не то предлагал свою помощь Борису Ельцину. Они любили париться в банях. Ну, конечно, без девушек. А тут ещё мода появилась ракетками махать. Матчи по теннису в околоельцинских кругах стали чем-то вроде причастия святых ельцинских тайн. Я подыхал от хохота, наблюдая теннисные поединки Михалкова с Борей Немцовым или Олегом Сосковцом. Снобизм бывших красных товарищей не давал им согнуться и присесть на подачах. Они отбивали мячи с важным министерским видом, не сгибая рук в локтях. Но смех это вызывало только у меня. Михалков в промежутках между матчами успевал пропарить партнёров в баньке и, отбив чечётку на коврах, получить гектары нижегородской землицы на берегах Оки по бросовой цене и заказ на агитацию голодного народа за своего кормильца Ельцина. Новый премьер перевёл стрелку с Отарика и Шабтая на Славу. А Никита со Славой уже с 1994 крепко дружил. К тому времени в Отарика попала шальная пуля, пролетавшая прямо мимо бани, в которой он с друзьями парился. И вот пока Саша Абдулов накрывал хлебосольные столы на кинофестивале, в большом кремлёвском окне появился новый президент Московского Международного кинофестиваля Никита Михалков. Высокий и в чёрных ботинках, в чёрном смокинге и белом кашне. Поднимаясь по лестнице, по синей ковровой дорожке и глядя на Никиту, Саша тихо бормотал себе под нос "Не верю! Не верю!" Споры о взятии им победоносной высоты были не уместны.

Итальенец vero

Кайо Марио Гарруба — итальянскому фоторепортёру.

Дед Мороз подарил мне подарок. Деда Мороза звали Андрон Кончаловский /по паспорту Михалков/. Он пребывал, в тот 1984 год, в Америке, сидел без работы и питался чем попало. Нет, работа у него была, но не режиссёром, а преподавателем. Он писал мне в открытках о том, как читает лекции по русской литературе студентам университета в Олбани, тем, которые изучали русский язык. От имени Андрона позвонила из Италии Алла Гарруба и просила встретить их с мужем в Ленинграде и найти за пятьсот долларов администратора на пару недель, хорошо знающего город и его современную жизнь. В Италии 25 декабря празднуют Рождество Христово, а в Новый год принято путешествовать. Её муж, всемирно известный фотожурналист Кайо Марио Гарруба, получил контракт с редакцией журнала "Эспрессо" на фоторепортаж о Ленинграде. После смерти генсека КПСС Брежнева от СССР ждали перемен и открытости. Марио должен был сделать привлекательный репортаж о прекрасном имперском Петербурге, наполовину построенном итальянцами, с теми людьми, которые обитают в нём сегодня. Искать помощника было не нужно. Я сам готов был за пару долларов выпрыгнуть в окно. Андрон об этом догадывался. Зато я не догадывался о том, что Марио давно делает репортажи о жизни в СССР и знают его наши чекисты не только с хорошей стороны. Во времена хрущёвской оттепели Марио умудрился уговорить московского художника Лёву Брусиловского раскрасить красками в своей мастерской голую манекенщицу Галю Милявскую. Когда репортаж появился в итальянском журнале, в ЦК КПСС все члены остолбенели.

Марио с супругой поселились в «Европейской», в шикарном люксе на втором этаже. Приехали они из Москвы на дневном поезде «Юность». Самолёты из Рима тогда летали только в Москву. Алла, полячка по происхождению, прекрасно говорила по-русски и планировала быть между нами переводчиком. Но мы с Марио моментально нашли общий язык из смеси моего французского и родства менталитетов. Марио, уроженец Сицилии, подвижный сухой синьор лет шестидесяти, объехал весь мир, создавая фоторепортажи о замечательных городах и людях. Когда, отхлебнув глоток кофе, он начал говорить об оплате моего труда, то одного, поднятого мною указательного пальца, было достаточно, чтобы мы перешли на язык жестов и письма. Для советского человека пятьсот долларов были огромным капиталом и я еле сдерживал себя, чтобы от радости не пройтись вприсядку вокруг стола.

В Питере светало поздно. Мы встречались в отеле в начале одиннадцатого и шли работать на улицы города. Вдоль и поперёк проходя по улицам, Марио искал выразительные ракурсы. Он попросил меня собрать несколько моделей и одеть их в костюмы времён Александра Пушкина. Юра Хомутянский, преподаватель из Театрального института, где в то время работал доцентом и я, одев цилиндр и накидку, со спины стал очень похож на Пушкина. Оставалось начать сочинять стихи, но Юра тяготел к пантомиме. На женскую роль я пригласил студентку с курса профессора Куницына Олю и решил все кадровые вопросы по обеспечению съёмок. В институте в январе шли экзамены и я был абсолютно свободен. После запрета на выезд во Францию и прикрытия моего курса трюковой подготовки работать в институте вообще не хотелось. Обиделся я на них. Злые они.

Появление иностранца на улицах Питера в январе 1984 года не могло пройти незамеченным. Народ, особенно в зимнее время, напоминал огородных пугал в серо-чёрных лохмотьях. Экзотические зимние шапки из бродячих собак, косивших под волка, создавали ощущение присутствия в зоне заклятых преступников архипелага ГУЛАГ. Воротник из рыжей лисицы вызывал у граждан нездоровый интерес. Что говорить о Марио, который появлялся среди серой, укутанной вязанными шарфами, толпы в серебристом длинном манто гагачьего пуха с белым шёлковым подкладом. Поток прохожих замирал и поворачивался в нашу сторону, как делалось всегда, если граждане видели, что снимается кино. Сюжет с Пушкиным на Невском мы снимали в окружении тысячной толпы зевак. Марио интересовался, почему они не на работе, не строят вожделенный коммунизм? Я шутил, что это агенты КГБ, приставленные наблюдать за его диверсией. Я ждал вопросов от компетентных органов, но их не было. Может быть они тяжело переживали смерть Андропова и прибывали в краткосрочном ступоре. А может объявили забастовку по поводу назначения Генсеком полумёртвого Константина Устиновича Черненко.