Алексей Порошин - Проигравшие победители. Русские генералы
Таким образом, обязательным условием для военачальника, стремящегося стать полководцем, являлась длительная служба в строю с последовательным практическим освоением все более высоких с точки зрения военной иерархии командных должностей и получение твердых и устойчивых навыков в управлении подчиненными на каждом этапе строевой служебной лестницы.
Практическая деятельность офицеров, которые занимали должности военачальников в исследуемый период, показывает совершенно иной ее характер. С появлением в 1832 г. академии Генерального штаба в русской армии стал формироваться корпус офицеров с высшим военным образованием, который к концу XIX в. приобрел черты достаточно обособленной социальной группы – офицеров, причисленных к Генеральному штабу, – представители которой занимали ведущие посты в армии и центральных управлениях Военного министерства и Генерального штаба. Причисление к этой военной корпорации производилось с окончанием дополнительного курса академии Генерального штаба. Продвигаясь по обособленной от основной офицерской массы линии чинопроизводства, представители этой элитной группы имели небольшой практический опыт командования, считая, что их знания в области стратегии вполне могут его компенсировать. Практика показала обратное.
В ходе подготовки и проведения многоэтапной Милютинской военной реформы, явившейся следствием крайне неудачной Крымской войны (1853–1856 гг.), было высказано много здравых предложений, направленных на улучшение офицерского состава армии и корпуса офицеров Генерального штаба. В частности, Дежурный генерал Главного штаба генерал-адъютант Герштенцвейг высказал соображения, в которых предлагал, чтобы академия Генерального штаба при организации учебного процесса «приноравливалась к потребностям армии, а не Генерального штаба». Это являлось принципиальным вопросом в выборе направления подготовки офицеров с высшим военным образованием.
Вторым принципиальным соображением в плане подготовки начальствующего состава вооруженных сил была мысль Д. А. Милютина о необходимости ликвидировать образовавшуюся дистанцию между офицерами строевыми и причисленными к Генеральному штабу. По его словам, офицер Генерального штаба «признавал своей обязанностью водить, располагать батальоны, но видел в них только тактические единицы. Внутреннее же устройство войск, быт и потребности солдата едва были знакомы ему».
Для сокращения дистанции, образовавшейся между строевыми войсками и корпусом офицеров Генерального штаба, в шестидесятых годах XIX столетия в военном министерстве было принято решение, в соответствии с которым штабные офицеры по возможности получали практику в командовании отдельными частями войск (т. е. введен командный ценз). В 1872 г. в приказе Военного Ведомства № 236 это решение было конкретизировано и уже обязывало кандидатов на должность командира полка командовать в течение одного года ротами и батальонами в пехоте и эскадронами, дивизионами в кавалерии. Эти же условия были определены и при назначении на должность начальника штаба дивизии.
В Военном министерстве было ясное понимание недостаточности предпринятых мер. Предполагалось, что малая строевая практика офицеров Генерального штаба будет в какой-то степени компенсироваться их службой в войсковых штабах. При этом они будут организаторами занятий в поле и тактических занятий с офицерами, что позволит в определенной мере получать навыки строевой службы. Практика также показала явную несостоятельность изложенных предположений.
По мнению, сформировавшемуся в Военном министерстве, «данную проблему можно было решить при выполнении следующих условий: а) неоднократное пребывание офицера Генерального штаба в строю на различных ступенях строевой иерархической лестницы; б) при наличности высшего начальствующего состава, стоящего по своей подготовке (в том числе и теоретической) выше всех в армии и способного направлять деятельность офицеров Генерального штаба, а не подчиняться их руководству».
В этой связи были изданы приказы Военного ведомства 1884 г. № 123 и 1885 г. № 152, которыми предписывалось офицерам до получения звания подполковника в обязательном порядке командование ротой в течение одного года и батальоном в течение одного лагерного сбора. Для генералов Генерального штаба в виде исключения требовалось командование бригадами, которое происходило обычно во время лагерных сборов (т. е. в течение нескольких месяцев). Несколько позже срок командования бригадами для генералов Генерального штаба, не командовавших полками, был увеличен до года.
К концу XIX в. требования командного ценза выглядели следующим образом. Для получения чина подполковника необходимо откомандовать ротой. В течение 4 лет в звании подполковника или 2–3 лет в звании полковника требовалось вторично быть прикомандированным к строевым частям. Получение должности начальника дивизии происходило лишь после командования полком и бригадой. В кавалерии можно было быть прикомандированным для ознакомления со службой к полку, что принималось равным строевому цензу. Подобная подмена одного понятия другим значительно изменяла сущность первоначальной идеи самого ценза. Да и само «цензовое командование» по своей сути весьма отдаленно реализовывало мысли известных полководцев о формах и методах приобретения командного опыта для необходимых успехов в военное время.
Строевая служба командира в мирное время складывалась из двух составляющих. Первая из них заключалась в боевой подготовке подчиненного подразделения (части, соединения, военного округа) к войне, что и являлось основным предназначением строевого офицера (включая его личную подготовку – приобретение военных знаний и выработку навыков и умений прилагать их на практике). Вторая часть была заполнена повседневными делами, которые носили административный характер. Это относилось к организации караульной, внутренней службы и многочисленным хозяйственным делам (особенно в кавалерии по уходу за лошадьми), проверке внутреннего порядка в казармах в вечернее и ночное время, производству дознаний, заседаниям во всякого рода комиссиях, участию в гарнизонных мероприятиях и множеству других атрибутов военной службы и армейского быта мирного времени.
Очевидно, что эта вторая часть службы по своей сути не имела ничего общего с непосредственной подготовкой к будущим боевым действиям. В то же время администрирование прививало офицеру управленческие навыки вообще и формировало командира, ответственного за все многообразие деятельности вверенного ему коллектива. Характер отношений офицера к подчиненным в мирное время, к выполнению обязанностей повседневной деятельности, в свою очередь, влиял на массу рядового состава, подчиненных ему офицеров, подготавливая их по собственному подобию к боям в будущей войне.
Период между войнами Русско-турецкой (1887–1888 гг.) и Русско-японской (1904–1905 гг.) для русской армии был характерен преобладанием в ней второстепенной составной части строевой службы, что с сожалением констатировал военный писатель и педагог, генерал-майор Н. А. Морозов: «…служба мирного времени (ее административная часть. – А. П.) решительно доминирует над боевой подготовкой армии».
Личная подготовка строевого офицера в своей главной составляющей или отсутствовала или выполнялась крайне формально. Опытные боевые военачальники отмечали в строевой службе офицеров полное отсутствие занятий для их подготовки к предстоящей боевой деятельности. По их мнению, пресловутые тактические занятия (одна из форм боевой подготовки офицерского состава) являлись жалким намеком на них, так как бесполезность и неправильная постановка их в реальной службе хорошо и давно уже выяснены. «Решение тактических задач на плане в деле подготовки офицера не имеет большего значения, чем изучение букв без складывания слогов при обучении грамотности. Цель обучения офицера должна заключаться в выработке умения действовать и принимать решения в поле при различной обстановке… и в связи с другими частями: мы же приучаемся действовать в безвоздушном пространстве, без всякой обстановки, кроме местности плана…»
Обстоятельный анализ, подтверждавший крайне низкую подготовку обер-офицеров, приведен в статье, напечатанной в одном из периодических военных изданий того времени. В ней приводилась программа вступительных экзаменов в офицерской стрелковой школе. Автора статьи поразил крайне низкий уровень вопросов, выносимых на вступительные экзамены (в объеме программы унтер-офицеров), при том что в школу посылали лучших офицеров с целью подготовки резерва для замещения штаб-офицерских должностей. Автор пишет, что «не подлежит сомнению, что школа, разрабатывая программы, руководствовалась опытом ведения занятий с переменным составом и… не по капризу включила элементарные вопросы…». И это, по словам автора, с беспощадностью подтверждает тезис о крайне низком уровне подготовки младшего командного состава (обер-офицеров. – А. П.).
