Первый кубанский («Ледяной») поход - Сергей Владимирович Волков
Как-то после перехода (боев у нас в этот день не было) мне доложили, что из состава команды бесследно исчезли два поручика, братья Михайловы. Розыски их не дали результатов. Все мы были в недоумении. Высказывалось предположение, что на походе они могли по каким-то надобностям оторваться от колонны и попасть в руки красных. Я уже готовил очередное донесение генералу Маркову, где вписал, что такие-то бесследно исчезли, когда получил донесение от своих людей, что братья Михайловы записались и перешли в свиту Родзянко. Тут же дописал на готовом донесении, что Михайловы найдены и дезертировали к Родзянко и что принимаю меры к изъятию их оттуда. Отослав донесение, я снарядил за ними людей с приказом в случае, если они откажутся добровольно вернуться, – взять их силой. Несмотря на угрозы со стороны Родзянко в мой адрес, что он будет жаловаться на меня генералу Деникину, мой приказ был выполнен, и их привели ко мне. Я приказал их держать под арестом при обозе.
В это время меня потребовал к себе генерал Марков, получивший уже мое донесение и жалобу Родзянко. Я не знал, как отнесся генерал Марков к случившемуся и к моей инициативе самому «изъять» самовольно ушедших из своей части. Марков же встретил меня довольно спокойно и даже как будто довольный. Выслушав мой доклад о случившемся и о стычке моего наряда с Родзянко, он одобрил мои действия.
– А относительно Родзянко не беспокойтесь, я уже сам поговорю о нем где следует, – закончил он.
Двинувшись в направлении Екатеринодара, я получил приказание быть в арьергарде колонны. Впереди меня шел наш громадный и неповоротливый санитарный обоз – раненые и больные. Начальником его был Генерального штаба генерал Белоусов[316]. Бригада шла в голове нашей колонны, а еще раньше нас первыми выступили полки 2-й бригады генерала Богаевского. Поэтому на встречный бой с красными расчета не делали, и мне было приказано внимательно следить за нашим «тылом», так как предполагалось, что за нами могут двинуться вытесненные накануне красные, которые упорно защищали станицу, заставив нас ночевать в открытом поле под дождевым снегом и в промокшей глубоко земле.
Но действительность оказалась другая. Впереди мы услышали перестрелку. Наша бригада вошла в соприкосновение с красными. Вскорости на взмыленном коне ко мне подскакал ординарец-офицер генерала Маркова с приказом немедленно выдвинуться вперед и вступить в бой. Задача была не из легких. Впереди идет санитарный обоз и все остальное хозяйство бригады. Свернуть по разъезженной дороге почти невозможно. В санитарном обозе уже тревога – уходит прикрытие. Понимаю их положение. Начальник санитарной части генерал Белоусов высказывает мне свои заботы об этом, но я, не теряя ни минуты, уже двинул свои пулеметные тачанки вперед, приказав своему обозу продолжать следовать за санитарным. Вырываюсь вперед, и ввязываемся в бой, который быстро заканчивается. Красные рассеялись. Но надо все же было видеть, как после принял меня «в штыки» генерал Марков. Считал недостаточно быстрым мое выдвижение. Но когда я обрисовал ему создавшееся в обозах положение, когда меня не хотели «выпустить», рассмеялся и поблагодарил за выполнение задачи.
Бой за Георгие-Афипскую
Наши цепи расположены немного наискось против железнодорожного полотна. Правый фланг удаленнее. Виден вокзал. На полотне большой бронепоезд красных. Ведет по нашим цепям интенсивный пулеметный и артиллерийский огонь. Движение наших цепей приостановлено. Мои пулеметы сосредоточены больше справа, ведя огонь по бронепоезду. Но что-то не ладится. Направляюсь туда. Вдруг, как бы вынырнув из-под земли, генерал Марков указывает мне рукой:
– Что у вас там справа?
Отправляюсь быстрее, во взятом уже мною направлении. Навстречу – пулеметчик. Докладывает: нет патронов. Пулеметы почти молчат. Оказалось, что под сильным огнем противника подносчики патронов застряли, скрывшись за складками местности. Наладил поднос и влился в цепь, дав распоряжение четырем пулеметам сосредоточить огонь в одну точку – по бронепоезду. Все же бронепоезд, уходя весьма медленно, продолжал отстреливаться и даже снова двинулся обратно.
Вдруг слышу позади голос генерала Маркова. Оборачиваюсь. Подходит с ним генерал Корнилов.
Там, где мы были расположены, местность образовывала складку, и противник не мог видеть расположения пулеметов, за исключением самого правофлангового, который стоял просто открыто наверху складки.
Я был как раз в нескольких шагах от этого пулемета. Генерал Марков указал на меня рукой и что-то сказал. Генерал Корнилов подошел вплотную ко мне. Внимательно осмотрел наше расположение и ясно видный впереди бронепоезд. Пулеметы продолжали бой.
– Это ваш? – обратился он ко мне, указывая на прапорщика, который сидел за открытым пулеметом и стрелял из него.
– Так точно.
– Вам бы следовало немного спуститься ниже с пулеметом, – обратился генерал Корнилов непосредственно к прапорщику Н., – а то подвергаете себя напрасному риску.
– Ваше высокопревосходительство, это ничего, но вот вы напрасно рискуете, и вам бы не следовало быть тут, – ответил скромно, но убежденным тоном прапорщик.
Генерал ничего на это не ответил. Лишь можно было заметить под усами чуть-чуть обозначившуюся улыбку. Молча повернулся и, кивнув головой, удалился с Марковым.
Бой за Екатеринодар
Ночь с 30-го на 31 марта. Затишье. Пулеметчики где-то на чердаке раскопали многолетнюю, в черенках, засохшую до отказа кукурузу. Голодно. Поджариваем на маленьком, скрытом складкой местности костре. Грызем. Я бросил в бой почти все свои пулеметы, оставив по приказанию Маркова в резерве два взвода.
Из темноты появляется характерная фигура Маркова. Он появляется всегда неожиданно и в неожиданных местах. Подсаживается. Вижу, что озабочен, но держится спокойно и так же спокойно разговаривает с нами, затем обращается ко мне и говорит:
– Не все у нас ладно. Придется вам отправиться с подкреплением на кирпичный. Возьмите один взвод, сами разместите и возвращайтесь, и будьте с последним взводом в моем распоряжении.
Выполнив задание, я возвратился к моей импровизированной стоянке; было уже предрассветное утро. Устроился на матери-земле сырой и задремал. Немного подремав, обратил внимание, что на нашем фронте сравнительно тихо. Часов в девять утра или немного позже, приблизившись, но не доходя, меня подозвал к себе Марков:
– Генерал Корнилов убит, пока не говорите никому. Командование принял генерал Деникин. Стяните ваши пулеметы, мы готовимся к отходу.
Оторвавшись от Екатеринодара, мы снова двинулись в неизвестность.
Противник всюду. Но генерал Марков среди нас, и его также видно повсюду. Он так же бодр, как и раньше, и по-прежнему пересыпает свои распоряжения крепкими словами, на которые был охоч.
Дядьковская. Переход через железную дорогу заграждает нам бронепоезд, и Марков, атакуя его нещадными словами, оставаясь верным себе, приказывает:
– Стой, такой-сякой! А то расстреляю!
Поезд противника от
