Виктор Петелин - Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг.

Негодуя, говорит о тех «маститых» литераторах, которые пекут явно недозрелые вещи. Недавно один весьма уважаемый писатель издал книгу о гражданской войне. Критики, захлебываясь от восторга, хором кричали: «Какая большая тема поднята автором!» Тема и действительно большая, да в том-то и все дело, что писатель не в состоянии оказался ее «поднять». Спешка плюс незнание материала похоронили хороший замысел автора.

– Писатель не должен спешить, – подчеркивает Шолохов. – Ничего не может быть вреднее и опаснее спешки для литератора.

Сам Шолохов неуклонно следует этому правилу – не спешить. Неторопливость, тесно увязанная с огромным, напряженным трудом над каждой фразой, каждым словом – одна из категорий таланта Шолохова. Секретарь райкома партии Луговой раскрывает «производственные секреты» писателя. Бывает так, что Шолохов десятки дней пишет одну страничку, потом переписывает ее заново, правит бесчисленное количество раз и все-таки в итоге остается неудовлетворенным, принимается за работу сначала. Многие ли из наших литераторов могут похвалиться такой работоспособностью?!

Шолохов работает над четвертой книгой «Тихого Дона». Что можно сказать о дальнейшей судьбе героев романа. О Григории Мелехове? Об Аксинье Астаховой? Попыхивая трубкой, писатель обдумывает ответ. Потом весело улыбается. До полного окончания книги осталось не так уж много, и читатель может подождать. Вряд ли стоит сейчас говорить об этом.

– Существуют ли прообразы ваших литературных героев?

– И да и нет. Много, например, спрашивают о Григории Мелехове. Скорее всего, это образ собирательный.

Шолохов считает, что писателю невозможно списывать копии с людей и затем выводить их в книгах. Невозможно не потому, что живые люди бледнее книжных героев. Совсем наоборот. Но писатель берет от многих людей типические черты и создает типический образ. К Шолохову приходили двадцатипятитысячники. Они говорили: «Вы написали в «Поднятой целине» про Давыдова. Правильно написали. Меня вот тоже кулаки били…»

Значит, Давыдов был показан в характерной для того времени ситуации и был наделен характерными чертами.

Есть много примечательного в том факте, что вешенские жители с наивным упорством ищут и находят себе «родственников» – братьев, сестер, а порой и самих себя среди героев шолоховских книг. Настолько жизненны, настолько правдоподобны образы, созданные крупнейшим писателем-реалистом! Только истинному художнику дано так безраздельно владеть душой и сердцем читателя.

Следующая встреча с Шолоховым состоялась в декабре 1939 года. В эти дни на северо-западе разворачивались финские события. В ответ на провокации белофиннов Красная Армия железным потоком устремилась на Карельский перешеек, сметая на своем пути пресловутые сооружения линии Кирка – Маннергейма.

Автору этих строк довелось побывать на Карельском перешейке в момент начала первых боев. Потом неожиданно и круто повернулась корреспондентская судьба. Из-под Териоков наш путь лег на Дон, в далекую, заснеженную лютой зимой казачью станицу Вешенскую.

… За окном рабочего кабинета Шолохова классически мирный пейзаж. Подернутый первым голубоватым ледком Дон. Опушенная молодым, зыбким, словно лебяжий пух, снегом степь. Подпирающие край неба розовые искрящиеся столбы кизечного дыма.

А Шолохов? Как он чувствует себя в окружении этого идиллического вешенского пейзажа? Может быть, он настроен так же вот мирно? Может, не долетает сюда до него дыхание стремительно разворачивающихся под Ленинградом событий?

Вот когда Шолохову изменяет его обычная сдержанность! Он буквально забрасывает собеседника вопросами. Это горячее сердце бьется вместе с огромным сердцем всего советского народа.

Без улыбки выслушивает рассказ о поспешном бегстве благородного суоми, начальника финской пограничной стражи, забывшего в стражнице, на спинке кровати свои щегольские офицерские рейтузы.

– Они еще себя покажут. Драка будет большая. Впереди нас, вероятно, ожидает немало сюрпризов.

Предупреждает против настроений шапкозакидательства. Во время поездки в Скандинавию Шолохову мимоходом довелось побывать и в Финляндии. Приезжего человека с первых же шагов там поражает бешеный национализм, раздутый финскими правителями в стране до последних пределов. Еще в те времена советские консульства в Финляндии атаковывались бесчисленным количеством провокаторов. Издавна и тщательно белофинны готовились к войне с Советским Союзом. Естественно ожидать, что бои будут долгими и упорными. Белофиннов можно будет сломить только силой.

– Некоторые думают, что это будет легкая, увеселительная прогулка, – с иронией говорит Шолохов. – На самом же деле это будет тяжелая борьба с сильным, вполне подготовившимся врагом. Нельзя недооценивать сил и возможностей противника.

…Дальнейшее подтвердило полную справедливость этих слов.

В эти дни писатель работает особенно упорно. Близится к окончанию четвертая книга «Тихого Дона». Еще и еще раз Шолохов перечитывает написанное, лишний раз прослеживает жизненный путь своих героев, подводит к логическому завершению их судьбу. Ночи напролет Шолохов остается наедине с Григорием Мелеховым. Кто знает, сколько передумано за эти долгие, зимние вешенские ночи. Густая темь кроет станицу, даже поднявшийся на восточной окраине неба месяц не нарушает окрестной темноты, и во всей Вешенской лишь в одном окне шолоховского кабинета текучей желтизной мерцает свет. Окно тухнет лишь на заре, когда над Доном уже взмывают кверху густые сизые туманы и в станицу медленно крадется из степи серый, холодный рассвет.

В дни, когда дописывались последние главы и даже не главы, а последние странички, строчки «Тихого Дона», Шолохов получал особенно большое количество писем из разных концов страны. Многочисленные читатели «Тихого Дона» беспокоились о дальнейшей судьбе героев романа. Среди писем встречалось много трогательно-наивных, снабженных обильными советами, пожеланиями и даже требованиями. «Оставьте Григория Мелехова в живых», – просили одни. «Григорий должен жить!» – настаивали другие. «Ведь правда же, что Григорий будет большевиком?!» – требовали подтверждения третьи.

… Глядя в окно на Дон, на степь, на вытянувшийся темной полосой вдоль донского берега бор, Шолохов сердито говорит:

– Всем не потрафишь. Всем хочется хорошего, легкого конца. А если, скажем, конец будет пасмурным?

Шолохов оборачивается и вопросительно смотрит на собеседника.

– Ну а все же, что будет с Мелеховым?

Вопрос не праздный. Тысячи читателей с нетерпением ждут ответа.