Павел Федоров - Генерал Доватор (Книга 2, Под Москвой)

Вошел коновод Федор Чугунов и доложил, что баня готова.

- А где Петя? - спросил Осипов.

- А он с ихней девочкой с горы на салазках катается.

- Добре, сейчас вместе пойдем. Комиссар уже там?

- Так точно. Он уже раздевается.

На краю села, под горкой, возле небольшой речушки, стояла баня. Маша с Петей, оседлав вдвоем салазки, хохоча и взвизгивая, катались вниз с горы.

Маша приветливо улыбнулась Осипову. Антон Петрович хотел было отослать детей домой, но жаль было нарушать их веселье. Кинув в ребят снежком, он вошел в баню.

Баня была вытоплена на славу.

- Ну и благодать! - Антон Петрович был в самом благодушном состоянии. Рьяно натирая мочалкой спину Абашкину, он говорил: - Понимаешь, Алеша, у людей бывает внешняя сторона жизни, которая, как коркой, покрывает настоящую жизнь.

- Понимаю, не все вещи таковы, какими они нам представляются. А ты не очень нажимай, а то шкуру сдерешь, - шутливо сказал Абашкин.

- А что, больно? Хорошо, буду осторожней. Ты прав, Алеша, прав. Я вот после четырех месяцев войны на все стал смотреть другими глазами. Жизнь во сто крат ценней стала. Видно, оттого, что на глазах гибнут тысячи жизней.

- Да еще каких! - вставил Абашкин.

- Ты знаешь, я нутром чувствую, что буду еще долго жить.

- Я догадываюсь, с какого часа это началось у тебя, - усмехнулся Абашкин.

- С какого?

- С того самого, как приглянулась хозяюшка...

- Ты вот все шутишь, а мне совсем не до шуток.

- Как раз я тоже не шучу. Может быть, я не так разговаривал, но мне от души хотелось помочь тебе разобраться в самом себе. Мне хотелось знать...

- Подожди! - перебил Антон Петрович. - Тебе хотелось знать, забыл ли я жену и как быстро залечивает жизнь раны?

- Да!

- Так я тебе должен сказать, что моя рана, пожалуй, не залечится никогда. Я понимаю, что прошлое невозвратимо, как и сама молодость, но это не забудется! У меня до того ярко перед глазами эта картина: Валентина прижимает к груди Витьку, а какой-то фашистский гад целится в них из автомата. Нет, этого я, брат, никогда не забуду! И тем более сейчас. Вот тут-то ты, милый друг, на прав со своим легкомысленным сватовством. Елену Васильевну я просто уважаю и болею за нее душой, как за всякую другую женщину, которую война застигла здесь врасплох. Ведь их место с детьми в глубоком тылу.

- Прости, что я другое подумал...

Договорить Абашкину не пришлось. За окном хлестко затараторили пулеметы. Огромной силы взрыв так встряхнул баньку, что, казалось, она вот-вот развалится.

Осипов бросился в предбанник, накинул на плечи бурку и выскочил на снег. Фашистский истребитель, беспрерывно стреляя, шел вдоль речки на бреющем полете. Над лесом, в полосе обороны первого и второго эскадронов, разворачивалось около двадцати "юнкерсов".

- Давай, Алеша! - вернувшись, крикнул Осипов.

Быстро одевшись, Антон Петрович выбежал на улицу. Коновод Федор Чугунов с перекошенным от гнева лицом, запыхавшись, нес безжизненно висевшее на его руках тело Маши.

- Совсем? - хрипло спросил Осипов.

- В грудь, товарищ подполковник. Целую очередь. Я бежал, хотел в щель их сховать, но не успел, - виновато ответил Федор.

Елена Васильевна болезненно вскрикнула, когда девочку внесли в горницу. Потом она, прижав руку ко лбу, прислонилась плечом к стенке и смотрела на все происходившее с каким-то страшным безучастием. Так она простояла до прихода Осипова. Когда он вошел, Елена Васильевна опустила руку и посмотрела на него. Антон Петрович содрогнулся. В его сознании на мгновенье вспыхнуло воспоминание, и, как всегда в такие минуты, он вновь увидел беспомощную Валентину с сыном на руках перед кучкой озверевших фашистских солдат. Он знал, что в ту страшную последнюю минуту его жена, прижимая к сердцу Витьку, смотрела вот такими же опустошенными болью глазами, как и мать только что убитой Маши.

- Антон Петрович! Что же теперь делать? - тихо проговорила Русакова.

В эту минуту она ничего не знала и не понимала, кроме своего страшного горя.

Антон Петрович подошел к ней, взял за руку и осторожно, как больного человека, усадил на диван.

- Понимаю, все понимаю! - сказал он отрывисто и, схватив со стены шашку, пристегнул ее к портупее. Золото блеснуло на эфесе клинка тускло, холодно. Порывисто подойдя к Русаковой, он сжал ее голову ладонями и глухо, с болью в голосе сказал: - Заплачьте хоть...

- Не могу! - отозвалась она каменным голосом и, точно опомнившись, с испугом спросила: - А где Петя, Петя где?

- Петя с комиссаром. Оставляю вам его... - Отпустив ее голову, Антон Петрович подошел к лежавшей на скамейке Маше. Сняв с головы папаху, он наклонился к бледному, с заостренным носиком личику и, целуя его, прошептал:

- Отомщу, дочка. За всех отомщу! - и так скрипнул зубами, что стоявший у порога адъютант - младший лейтенант Гриша Бранко - вздрогнул. Искаженное гневом лицо командира полка было страшным.

Выйдя из хаты, Осипов поспешно спустился с крыльца и, вскочив на коня, поскакал к штабу. Там его уже дожидались Абашкин, Почибут и лейтенант Головятенко, помощник начштаба по разведке.

- Донесение комдиву послали? - подъехав, спросил Осипов. Он уже был собран, подтянут. Из-под тяжелых век блестели суженные карие глаза, поражавшие своей остротой и волевой напряженностью.

- Да! - подтвердил Почибут.

- Ты, Алеша, неотступно наблюдай и командуй левым флангом. Если сейчас там тихо, это значит, ждут, пока не выявится успех на правом фланге. Резервный эскадрон Шевчука держи наготове на случай прорыва. Да предупреди Шевчука, чтобы горячку не порол и берег людей. Я буду на командном пункте батареи Ченцова. В зависимости от обстановки туда передвинем наблюдательный пункт. Связь держать непрерывно посыльными и по телефону. Начальнику штаба быть с комиссаром. Лейтенанту Головятенко - со мной. Распорядись тут, Алеша... - Антон Петрович не договорил и тронул коня.

Высокий, складный, в белом полушубке, Головятенко откозырнул и, придерживая шашку, побежал в сарай за конем.

ГЛАВА 2

По протоптанной связными тропке запушенные инеем кони шли охотно и резво. Лес, наполненный выстрелами, гудел. Вздрагивали висевшие на лапчатых елях комья снега и, оторвавшись, бесшумно скатывались на разгоряченных коней.

Осипов в сопровождении Головятенко, Антипова и нескольких конных разведчиков и связных подъехал к широкой просеке. Стоявший у минного поля часовой перегородил винтовкой дорогу и сообщил, что двигаться дальше в конном строю нельзя. Осипов приказал спешиться и идти всей группой пешком.

Когда подходили к командному пункту батареи Ченцова, бой был в полном разгаре.

Немцы наступали тремя группами, пытаясь овладеть лесными просеками. Первая группа наносила удар по левому флангу третьего эскадрона Орлова в направлении Сычи, вторая - в стык первого и третьего эскадронов, третья, более сильная группа стремилась смять левый фланг соседнего кавалерийского полка под командованием Бойкова, чтобы зайти во фланг первому эскадрону и, изолировав его от третьего (при помощи другой группы, наступавшей в направлении Петропавловское), уничтожить каждый эскадрон в отдельности.