Джекоб Эббот - Ксеркс. Покоритель Вавилона

Государства с обеих сторон Коринфского перешейка выиграли бы от обороны ущелья. Эти государства, посылая по нескольку сот человек к Фермопилам, не считали, что делают достаточный вклад в союзное войско. Сначала они отправляли отряды, которые могли снарядить немедленно, и готовились послать больше войск, как только сумеют вооружить их. Однако Ксеркс и его орды приближались быстрее, чем ожидалось. Когда Леонид, находившийся в Фермопилах, узнал, что персы в количестве одного или двух миллионов человек совсем близко, он мог противопоставить им только три или четыре тысячи воинов. Встал вопрос: что делать?

Те греки, что пришли с Пелопоннеса, склонялись к тому, чтобы покинуть Фермопилы и отойти к перешейку. Перешеек, по их словам, был не менее выгодной позицией, чем та, на которой они находились. Пока они будут отходить к ней, к ним подойдут большие подкрепления. Они настаивали на том, что с их малыми силами просто сумасшествие – сопротивляться миллионам персов. Но этому плану ожесточенно противились греки, представлявшие эту сторону Пелопоннеса, ибо, покинув Фермопилы и отойдя к перешейку, они оставили бы свои страны во власти безжалостного врага. После долгих споров было решено остаться в Фермопилах. Греки заняли позиции и закрепились по мере возможности в ожидании вражеской атаки. Леонид и три сотни его воинов приготовились первыми отражать врага. Остальные расположились по всей длине Фермопильского прохода, кроме одного отряда из Фокиды, укрывшегося в горах над позицией спартанцев. Поскольку Фокида была ближайшим к Фермопилам государством, она предоставила больше всего воинов – тысячу. В итоге внизу остались только две или три тысячи человек.

Судя по тому, что было сказано о суровости и свирепости спартанцев, едва ли можно заподозрить их в личном тщеславии. Но в своей внешности они очень трепетно относились к волосам. Спартанцы носили очень длинные волосы. В их обществе длина волос служила знаком отличия свободных людей от рабов. Сельскохозяйственными и прочими тяжелыми работами занимались рабы, составлявшие значительную часть населения, а свободные спартанцы, хотя вели простую и суровую жизнь, были горды и высокомерны. Они представляли военную аристократию, а военная аристократия неизменно более горделива и властна, чем другие.

Необходимо помнить, что спартанские солдаты считали ниже своего достоинства заниматься любым полезным трудом; они высоко ценили дикую свирепость тигра и имели склонность к варварской красоте. Никогда они не относились к своей внешности более требовательно, чем перед сражением. Поле боя было главной сценой, где они демонстрировали не только силу, стойкость духа и героизм, но и личные украшения, совместимые с простотой и строгостью их облачения, которые могли бы оценить варвары с такими же пристрастиями. По этой причине, разместившись на своем посту в горловине ущелья, спартанцы принялись украшаться к предстоящему сражению.

Армии Ксеркса неуклонно приближались. Сам Ксеркс хотя и не думал, что греки могут выставить против него эффективную силу для сопротивления, но предполагал, что они попытаются оборонять ущелье, и на всякий случай послал вперед разведчика. Вскоре греки увидели одинокого всадника, остановившегося на возвышении и оглядывавшего окрестности. Он слегка углубился в ущелье и при малейшей опасности был готов умчаться прочь. Разведчик заметил укрепления, построенные поперек прохода, и спартанцев перед ним. За укреплением находились и другие воины, но всадник не мог их увидеть. Греки не придали особого значения его появлению и вновь предались любимым занятиям: кто-то занимался атлетикой и гимнастикой, кто-то приводил в порядок красное облачение, яркое, но простое по крою, кто-то расчесывал длинные волосы.

Казалось, что они готовятся к празднеству, но в действительности эти люди готовились к смерти. Воины прекрасно понимали, что скоро погибнут страшной, мучительной смертью.

Всадник внимательно изучил все, что предстало перед его глазами, и не спеша поскакал обратно к Ксерксу. Отчет разведчика немало позабавил царя. Он послал за Демаратом, спартанским беженцем, с которым, как помнит читатель, долго беседовал на параде войск в Дориске. Когда Демарат явился, Ксеркс передал ему все, что сообщил разведчик.

– Спартанцы в ущелье, – сказал царь, – и ведут себя так, словно их ждет развлечение. Что это значит? Полагаю, ты теперь признаешь, что они не собираются сопротивляться нам.

Демарат покачал головой:

– Повелитель, ты не знаешь греков, и я сильно опасаюсь, что, высказав мои знания о них, оскорблю тебя. Судя по увиденному твоим посланником, это был отряд спартанцев, сознающих, что их ждет жестокая битва. Воины, занимающиеся атлетическими упражнениями и украшающие свои волосы, самые страшные воины Греции. Если ты сможешь победить их, тебе больше нечего будет бояться.

Ксерксу слова Демарата показались в высшей степени нелепыми. Царь был убежден в том, что воины в ущелье – какой-то маленький отряд, вряд ли помышляющий о серьезном сопротивлении. Как только они увидят персов, немедленно отступят. А потому Ксеркс приказал армии встать лагерем у входа в ущелье и подождать несколько дней, чтобы греки успели освободить путь. Однако греки оставались на своей позиции, не обращая никакого внимания на грозное присутствие превосходящих сил противника.

В конце концов Ксеркс решил, что пора действовать. Утром пятого дня царь послал отряд, достаточный, как он полагал, для того, чтобы захватить всех греков, находившихся в ущелье, и привести их к нему живыми. Этот отряд состоял из мидян, считавшихся лучшими воинами в персидской армии после «бессмертных», которые, как мы уже говорили, превосходили всех остальных. Ксеркс полагал, что мидяне легко выполнят его приказ.

Мидяне отправились в ущелье. Через несколько часов от них примчался выбившийся из сил, задыхающийся гонец и попросил подкреплений. Подкрепления были посланы, а к ночи вернулись остатки первого отряда и подкреплений, обессиленные долгим бесплодным сражением. Погибших они оставили в ущелье, а истекающих кровью раненых принесли с собой.

Изумленный и взбешенный Ксеркс решил, что дальше так продолжаться не может. На следующее утро он лично встал во главе «бессмертных» и отправился к греческим укреплениям. Там на возвышении поставили трон, и царь сел наблюдать за сражением. Тем временем греки невозмутимо выстроились на позиции в ожидании атаки. Все подходы были усеяны изрубленными телами персов, убитых накануне. Некоторые трупы были словно выставлены напоказ, представляя устрашающее зрелище, другие втоптаны в трясину.