Адриано Челентано - Рай – это белый конь, который никогда не потеет (ЛП)

Я хочу сказать: тот, для кого успех – смысл жизни, так себя не поведет. Он преодолеет все, потому что страх по сравнению с тщеславием, я думаю, ничто. Например, если бы я был убежден, что из известности должен вернуться к обычному существованию, как остальные люди, если бы я знал, что, поступая так, я принесу пользу, а не поступая, причинил бы вред другим, я бы не задумался сделать это. Потому что я знал бы, что это правильно – совершить этот шаг. Однако я боюсь другого: не хотел бы я, чтобы мне захотелось уйти, и было бы правильно не делать этого.

Мине не хватает любви

Возьмем, к примеру, Мину. Ну, Мина крупная, большая певица. Я говорю «крупная» не потому, что она сейчас поправилась. Крупная именно с точки зрения силы. Мина обладает большой силой, и возможно, что даже ошибки, которые она совершает, являются частью ее огромной силы. Она, например, может исчезать. Исчезать, но появляться вновь. Всегда. У Мины то подъемы, то спады. Но не потому, что она женщина. Я не думаю, что женщина менее умна, чем мужчина, но я считаю, что это происходит только благодаря огромной вере Мины в это ремесло. Разница между мной и Миной такая. Думаю, что мы оба имеем равную силу, с тем лишь отличием, что меня – двое, в том смысле, что я понял, что успехом можно управлять, если есть желание развлечься такой игрой. Зачем? Потому что даже привлекательный человек, один из самых привлекательных в Италии, должен всегда быть на виду, так что, если потом он сильно надоест, он не будет больше самым привлекательным, но пятым, шестым и так далее.

Я и Мина, мы оба спонтанны. Я, кроме непосредственности, обладаю, надеюсь, также некоей административной жилкой, неким измерителем, которого у Мины не было. Адриано Челентано – нас внутри двое: один, который хочет идти вперед, и другой, который хочет остановиться. Это он говорит: «Минутку, подожди, сделай это завтра, сегодня лучше сделать так». Мина же хочет двигаться только вперед. То есть, у меня есть и кузов, у Мины – только мотор. Мотор работает, не достает тормозов, не хватает всего остального. Вот почему Мина так часто была неуравновешенна. Например, она набрала сто кило (особое дело, что нужна сила, чтобы набрать такой вес, и нужно также мужество), и это потому, что она, вместо того, чтобы бороться, позволила себе впасть в самое большое уныние, которое существует в жизни. Это не для меня. Я и Мина преследовали разные вещи. Но, возможно, Мине не хватает настоящей любви.

Смирение поневоле

У меня не было сильных разочарований, потому что все разочарования, которые со мной до сих пор случались, я уже предвидел, и когда они наступали, боли они мне не приносили. Но что повергает меня в грусть, это когда я вижу, что мой друг недоволен чем-то по моей вине. То же самое, если мы ссоримся. Я часто встречался с нахальством. Когда кто-нибудь сбивает меня с ног, и я, поднявшись, горю желанием ответить ему во что бы то ни стало парочкой ударов, и потом, когда я это делаю – пару ударов, например, я начинаю об этом сожалеть. Наверное, потому что я понимаю важность смирения. Может, я и не смиренный, но мне настолько ясна важность смирения, что я почти вынужден его приобрести. Я покорен поневоле.

Мне никогда не случалось бояться зависти. Наоборот, зависть побуждает меня ответить. Один момент: потому что есть два типа зависти. Есть белая зависть и черная. Мне даже не удается ее понять, этот последний вид зависти, я ее не ощущаю, прежде всего, говоря о моей профессии. В других областях легко сказать: «Этот молодец, а тот – нет». Но если и в моей профессии есть прекрасный артист, который делает что-то достойное, я не могу этого не признать. Я даже чувствую необходимость рассказать об этом другим, почти как если бы это сняло с меня тяжесть. Я не только признаю, но и пропагандирую того, кто мне кажется достойным. Например, так у меня часто получалось с Миной, так случалось с Тони Далларой. Он мне очень нравился, когда пел, мы даже были поначалу соперниками. Он начал чуть-чуть раньше меня. Поэтому моя цель была его обогнать, так как мы оба записывались в одной фирме. Я хотел победить его и продать больше дисков, чем он. И одно время мы шли на равных, я был, может, чуть впереди. Но, раньше ли, когда я не был самым первым, или потом, когда я стал популярнее, со мной случались такие моменты, когда я не мог не сказать людям, когда ставил диск Даллары и слышал его: «Он – супер, черт подери! Знаешь, что он по-настоящему крут?!» Я не мог не говорить этого. Может, поэтому лучшая моя черта, думаю, та, что я не лицемерен. Или, по меньшей мере, не хочу таким быть.

Сбор лома

С Мемо Диттонго я познакомился в доме Милены, когда ухаживал за ней. Я только начал петь, и Милена похвасталась мной Мемо. Она сказала: «У меня классный парень». А он: «О, да, я слышал, я знаю, кто это. Тот, что поет рок. А кем, как ты думаешь, он станет?» В общем, Мемо немного над ней поиздевался. А Милена: «А, поймешь, когда его увидишь». В общем, в один прекрасный день я появляюсь у Милены, когда и Мемо был там. Помню, что он, Мемо, легко возбуждался. Тогда Милена говорит: «Адриано, познакомься, это мой друг, Мемо». Я: «А, привет!» Так как у Мемо тогда волосы были волнистые и сильно торчали вверх, то есть стояли прямо по вертикали, а потом падали вниз, мне, глядя на него, вдруг пришло в голову сказать: «Но волосы у тебя, по-моему, еще коротковаты». Все посмеялись. И он сказал: «И так сойдет». Потому что он тоже любил пошутить в таком духе. И, в общем, я ему должен был сразу понравиться.

Нам с Миленой куда-то было нужно, но у нас не было машины. Я только недавно получил права. Мне было восемнадцать. Тогда я сказал Милене на ухо: «Послушай-ка, а у этого твоего друга есть машина?» «Да, у него «универсал». Но не знаю, даст ли он его тебе, потому что ему пора идти». «Ну, попробуем у него спросить. Послушай, - сказал я ему, - не мог бы ты одолжить мне машину?». Он: «Да-да, почему бы нет!» Он не заставил просить себя дважды, вынул ключи и отдал мне машину. Я сказал: «Спасибо. Знаешь, а я думал, мне придется просить тебя по меньшей мере пять-шесть раз. А ты…» «Да нет, ты неправильно думал», - сказал он. Я взял ключи и еще раз поблагодарил его. Я был очень рад, потому что как только получаешь права, сразу же хочется сесть за руль, да? И я взял этот «универсал» и проездил на нем почти месяц. Носился по городу взад - вперед. В общем, через месяц я вернул его Мемо. Вернул со словами: «Э, извини, мне жаль, ты, наверное, уже бог знает что думал…» «Нет, ничего. Я ничего не думал. Я думал, что ты переехал», - сказал он. И мы засмеялись. И все. С той минуты мы стали друзьями, невзирая на то, у него была другая профессия. Мемо торговал металлоломом. Если была сломанная машина, он покупал ее и продавал потом литейным заводам. Это занятие в Милане называлось «сбор лома».