Георгий Осипов - «Все объекты разбомбили мы дотла!» Летчик-бомбардировщик вспоминает

Самолет долго бежал, и в конце аэродрома его пришлось слегка «подорвать», чтобы отделиться от земли. Сразу же за Коломной началось обледенение. Куски льда, срываясь с винтов, выстрелами били по самолету, пугая штурмана. Начала падать тяга. Чтобы сохранить тягу, перевожу винты с большого шага на малый и обратно. Это помогает сбросить с винтов часть льда. Бомбардировщик становится все тяжелее и тяжелее и вяло реагирует на рули.

— Давай курс на аэродром, — приказываю штурману и начинаю разворот.

От обледенения самолет начал терять высоту. Лечу с полным газом на наивыгоднейшей скорости с небольшим снижением. На посадку захожу на этой же скорости, не сбавляя газ, так как инстинктивно чувствую, что если немного сбавить газ, то самолет потеряет скорость и упадет. Приземляю самолет с полным газом на колеса на скорости двести километров в час. Бомбардировщик долго бежит и, миновав аэродром, подпрыгивает на пашне. Наконец, мне удается его остановить. Отрулив немного в сторону, выключаю моторы, спрыгиваю с крыла и падаю в изнеможении на землю[56]. Несколько минут лежу лицом вниз. Вдруг сильный удар о землю около головы заставляет меня вскочить на ноги. «Неужели это сорвалась с держателя двухсотпятидесятикилограммовая фугаска?» — мелькнуло в сознании. Осторожно ощупываю большой предмет, лежащий поперек самолета. Оказалось, что это глыба льда толщиной до двадцати пяти сантиметров, свалившаяся с передней кромки крыла, после того как на земле она подтаяла. Прибежали инженер эскадрильи Углов и техники с вопросами:

— Что случилось? Почему вернулся?

Молча даю им пощупать глыбы льда, упавшие с передней кромки крыла. В это время на посадку заходит еще один самолет. На старте включены оба прожектора, но самолет падает, не долетев до аэродрома, разбивается и горит. Это все из-за обледенения.

Наконец, наступила хорошая погода. Ночью небо вызвездило, и с 5 на 6 ноября экипажи полка на трех исправных самолетах выполнили по три боевых вылета, уничтожая живую силу и технику врага на подступах к Серпухову и Тарусе. Одновременно мы вели воздушную разведку в интересах войск 49-й армии.

В этих действиях особенно отличился комиссар эскадрильи Лучинкин, а также Лесняк и Устинов. Экипаж Лучинкина зажег немецкий бензовоз и уничтожил несколько автомашин у пункта Черная Грязь, а экипаж Лесняка фугасными и зажигательными бомбами уничтожил скопление автомашин в этом районе, а потом до полного израсходования патронов штурмовал войска противника на дорогах и в ближайшем тылу. Устинов со своим экипажем нанес три успешных удара по фашистским войскам, подходившим к линии фронта, полетел на четвертый боевой вылет, но вынужден был возвратиться из-за отказа одного мотора[57].

Под праздник, в ночь на 7 ноября, несмотря на резкое ухудшение погоды и снегопад, экипажи полка нанесли четыре удара по войскам противника на дороге от Черной Грязи до Высокиничей и от Угодского Завода на юго-восток[58].

Боевые действия в эти две ночи были успешными, и командующий ВВС 49-й армии в приказе № 09 от 6 ноября 1941 года объявил благодарность всему личному составу полка за успешное выполнение боевых задач в ночь на 6 ноября[59].

После ноябрьских праздников из-за плохой погоды пять дней мы не летали, а боевые действия на фронте шли все с большим напряжением. Фашистские войска рвались к Москве, пытались овладеть Серпуховом, чтобы отрезать и окружить Тулу, а мы сидели на аэродроме в вынужденном бездействии.

В это время нашему полку поставили задачу бомбардировочными ударами по артиллерии, живой силе и боевой технике противника поддержать контрудар войск 49-й армии севернее Серпухова. В случае встречного наступления противника мы должны были разрушить переправы через реки Нара и Ока южнее Серпухова. Весь день 12 ноября мы изучали цели и готовились к боевым действиям. Каждый горел желанием помочь нашим войскам и был полон жгучей ненависти к фашистским захватчикам. Но контрудар войск 49-й армии, очевидно, откладывался и во второй половине ночи. Несмотря на ухудшение погоды, все экипажи взлетали для нанесения удара по танкам противника в районе Изволь и на ведение воздушной разведки войск противника в районе Алексин, Калуга и Карокезово.

Наш экипаж обнаружил скопление автомашин, танков и солдат северо-восточнее Высокиничей и бомбовым ударом поджег цель. На втором заходе мы проштурмовали это скопление войск противника из пулеметов и установили, что в результате нашего удара горит одна автомашина[60].

В эту ночь не вернулся с боевого задания экипаж летчика Тараканова со штурманом Фадеевым А. П. и стрелком-радистом Сергаковым. После стало известно, что самолет Тараканова над целью был сильно поврежден огнем зенитной артиллерии и летчик произвел вынужденную посадку с убранным шасси в районе города Михайлова.

14 ноября экипажам полка приказали нанести по два удара в целях подготовки контрудара 49-й армии. Командир полка решил вести боевую работу не с аэродрома Григорьевское, поле которого было немного испорчено, а с полевой площадки, расположенной в пятнадцати километрах западнее аэродрома. За час до темноты на площадку выехали машины с ночным стартом, прожекторы, бензозаправщики и бортовые машины с бомбами. Через сорок минут для перелета на площадку взлетели четыре бомбардировщика с экипажами и техниками на борту. С нашим экипажем вылетел техник Крысин. Подлетаем к площадке, но на ней нет никаких посадочных знаков. Летаю по кругу над площадкой в ожидании, что подъедут высланные машины и стартовый наряд разобьет старт. Вместе со мной по кругу летают самолеты Лесняка, Лучинкина и Гладкова. Ночь выдалась темная. Пролетав над площадкой час, пытаемся связаться по радио с полковой радиостанцией, но никто не отвечает. Тогда принимаю решение возвратиться на аэродром Григорьевское и выяснить, в чем дело. Возвращаюсь на аэродром Григорьевское, становлюсь в круг и приказываю стрелку-радисту дать несколько зеленых ракет. На аэродроме старта нет, и никто не отвечает. Наконец минут через сорок с трех сторон аэродрома выстрелили по одной красной ракете. Я понял, что на аэродроме ночного старта нет, и, оценив, что ракеты поданы со стоянок, а в центре летное поле, принимаю решение произвести посадку на аэродром с бортовыми осветительными средствами — ракетами Хольта.

После включения обе посадочные ракеты загорелись под правым крылом самолета, и я повел самолет на посадку. Ракеты хорошо освещают круг местности под самолетом справа. Вот и земля. Выравниваю и выдерживаю самолет до трехточечного положения и после приземления торможу, а в это время вижу, что самолет бежит через штабели ящиков, сбивает их колесами. Что есть силы пытаюсь тормозить. Наконец самолет остановился. Выключаю двигатели, сбрасываю ракеты Хольта, выхожу на крыло и вижу, что самолет стоит среди штабелей бомб, а сброшенные ракеты упали на ящик с бомбами и шипящими струями бьют в бок пятидесятикилограммовой фугаски. Монзин и Крысин, выпрыгнув из кабины, мигом сбросили пылающие ракеты с бомб.