Борис Ерхов - Андерсен

«Это было вчера поутру, на заре! — говорил месяц. — В большом городе не дымила еще ни одна труба, а я на трубы-то как раз и глядел. Из одной из них высунулась сначала чья-то голова, а потом и туловище по пояс; руки держались за края трубы. „Ура!“ Это был мальчишка-трубочист; он впервые в жизни пролез через всю трубу и теперь глядел из нее на божий свет. „Ура!“ Да, это небось не то что карабкаться по узким коленам каминных труб! Ветерок так приятно освежал лицо трубочистика, а уж что за вид открывался ему оттуда! Весь город был как на ладони, а вдали виднелся зеленый лес. Вдобавок в ту же минуту взошло солнце. Его круглый, румяный лик глянул на лицо трубочистика; оно все светилось от радости, даром что порядком было замазано сажей. „Теперь весь город может любоваться мной! И месяц, и солнце!“ — сказал он и замахал метлой»[94].

В «Вечере XXVIII» Андерсен, напротив, создает настроение, которое тоже как будто определяется не автором, а самой живописью картины:

«Море как будто заснуло! — рассказывал месяц. — Волны его спорили прозрачностью с волнами чистого эфира, в котором я плыл. Взор мой проникал в водяную глубь и ясно различал там причудливые растения; их саженные стебли тянулись ко мне, точно какие-то гигантские древесные стволы; над вершинами их проплывали рыбы. Высоко в небе парил лебедь. Взгляд его печально следил за удалявшейся воздушной вереницей, а сам он, широко распластав неподвижные крылья, плавно опускался вниз, как опускается в недвижном воздухе мыльный пузырь. Вот лебедь коснулся морской поверхности. Спрятав голову под крыло, долго покоился он на лоне вод, точно белый лотос. Вот потянул ветерок и зарябил морскую поверхность, сиявшую той же прозрачной лазурью, как и синее небо; казалось, это катило свои волны не море, а самый небесный эфир. Лебедь поднял голову и встрепенулся; голубыми искрами заблестели стекавшие с его груди и спины капли воды. Утренняя заря зарумянила облака, и лебедь, освеженный и подкрепленный, плавно поплыл навстречу восходящему солнцу, туда, где виднелся вдали синеющий берег. Туда направилась вся воздушная вереница, туда же направил свой полет и одинокий лебедь. С тоской в груди один-одинешенек медленно летел он над голубой водяной равниной!..»

Как видим, Андерсен все же прибегает к традиционным поэтическим метафорам, его слова в названии цикла об отсутствии их скорее указывают на принципиальный отказ от навязывания автором идеи читателю. Он хочет, чтобы тот сам искал ее или же наслаждался создаваемым самим рисунком настроением. По сути своей в этом цикле Андерсен стремился к созданию словесного импрессионизма. «Книга картин без поэтических образов» была сдержанно встречена в Дании и имела очень большой успех в Германии. Отдельные «Вечера» из нее еще долго перепечатывались в немецких сборниках произведений Андерсена и на страницах немецких литературных журналов. Успех «Вечеров» в Германии докатился и до России. Во всяком случае, первую обнаруженную до сих пор публикацию произведений Андерсена на русском языке в петербургском журнале «Маяк современного просвещения и образованности» за 1840 год составляют именно они. Учитывая, что «Картины» впервые появились в оригинале в 1839 году, оперативности русских издателей XIX века можно только позавидовать. Более полно некоторые «Вечера» из них печатались у нас в отдельных номерах детского журнала «Игрушечка» за 1881, 1883 и 1886 годы, а отдельной книгой 25 «Вечеров» в переводе с немецкого Семена Моисеевича Брилианта, автора ряда биографий из серии «Жизнь замечательных людей» Ф. Павленкова, при участии поэтов К. Льдова, К. Трифонова и К. Фофанова были изданы в 1890 году.

Впрочем, известность «Картин без поэтических образов» не пережила в длительной перспективе судьбы большинства стихотворений поэта, созданных, как правило, на случай, хотя некоторые из них считаются в современной Дании классическими и входят в большинство датских школьных хрестоматий. Это по-своему объяснимо. Слава Андерсена-сказочника не может не затмевать его известность как поэта и романиста.

Но вернемся к его поэтическому сборнику под скромным названием «Стихотворения», вышедшему 2 декабря 1830 года. Главным событием оказались не стихи, в целом положительно встреченные публикой, а, как выяснилось гораздо позже, помещенная в конце сборника сказка со страшноватым названием «Мертвец».

В кратком предисловии к ней Андерсен написал:

«В детстве я с величайшим удовольствием слушал сказки, и многие из них, известные мало или неизвестные вовсе, еще живут в моей памяти. Здесь я пересказал только одну и, судя по тому, с каким одобрением она принимается, возьмусь еще за другие и когда-нибудь выпущу целый цикл датских народных сказок»[95].

Свое обещание поэт сдержал. Через пять лет, начиная с 1835 года, он стал публиковать небольшими тетрадками «Сказки, рассказанные детям», со временем прославившие его имя во всем мире. Во второй их выпуск вошла и первая, написанная в 1830 году, хотя автор ее значительно изменил, снабдив более подходящим для детей названием «Дорожный товарищ». Чтобы представить, в каком направлении происходили эти изменения, стоит напомнить сюжетную канву романтического рассказа.

Юноша Йоханнес прощается на хуторе со своим умершим отцом. Простившись с родимым кровом, наутро он отправляется в путь, чтобы повидать свет. Первую ночь в дороге он проводит в стогу сена, а вторую — в придорожной церкви, где обнаруживает открытый гроб с мертвецом, над которым хотят надругаться двое неизвестных: покойник задолжал им 50 ригсдалеров, но, внезапно скончавшись, так и не отдал их. Йоханнес выкупает труп у негодяев, и те оставляют мертвеца в покое, а молодой человек отправляется дальше. Чуть позже его нагоняет юноша, тоже желающий повидать свет. Йоханнес поражен его обширными познаниями и начинает во всем его слушаться.

Далее повествование более походит на сказку. Путники встречают в лесу старуху с вязанкой дров, которая, оступившись, сломала ногу, к ним с неба слетает белый лебедь, на земле оказывающийся мертвым. Дорожный товарищ не перестает удивлять Йоханнеса: он вылечивает старуху при помощи чудодейственного снадобья, за что та отдает ему три хворостины, и он же с редкой жестокостью отрубает у мертвого лебедя крылья и забирает их с собой.

Наконец путники попадают в горную долину, где вступают в столицу тамошнего королевства. Жители ее пребывают в отчаянии. Дочь короля никак не может выйти замуж, поскольку всех сватающихся к ней женихов, не способных разгадать задуманные ею слова, неизменно казнят — таково данное дочери слово, которое с глубокой скорбью в сердце держит король.