Уильям Ширер - Берлинский дневник (Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента)

Возвращаюсь в "Лувр". Там Марта Фоудор старается сдержать слезы и каждые несколько минут сообщает Фоудору новости по телефону. Эмиль Маас, мой бывший помощник, американец австрийского происхождения, который долгое время изображал из себя антифашиста, подходит с важным видом и останавливается у нашего столика. "Ну, дамы и господа, - ухмыляется он, - время пришло". Он отворачивает лацкан своего пальто, откалывает спрятанный там значок со свастикой и прикалывает его с внешней стороны над петлей для пуговицы. Две-три женщины пронзительно кричат ему: "Позор!" Майор Гольдшмидт, легитимист, католик, но наполовину еврей, который до сих пор спокойно сидел за столиком, встает. "Я иду домой за револьвером", - произносит он. В это время кто-то врывается. Зейсс-Инкварт формирует нацистское правительство. Время чуть больше одиннадцати. Пора идти в Дом радио.

В Нью-Йорке пять утра.

На Иоханнесгассе, перед зданием радиостудии, стоят охранники в серой полевой форме со штыками на изготовку. Объясняю, кто я. После долгого ожидания мне разрешают войти. В вестибюле и коридоре полно молодых людей в армейской форме, в форме СС и СА, угрожающе размахивающих револьверами и поигрывающих штыками. Два-три раза меня останавливают, но, набравшись смелости, я рявкаю на них и прохожу в главный холл, вокруг которого расположены студии. Чежа, генеральный директор студии, и Эрих Кунсти, директор программ, старые друзья, стоят посередине комнаты в окружении возбужденно разговаривающих фашистских юнцов. Хватает одного взгляда, чтобы понять, что они арестованы. Мне -удается перекинуться словом с Кунсти.

"Когда я смогу выйти в эфир?" - спрашиваю я.

Он пожимает плечами. "Меня здесь нет", - смеется он. Но, во всяком случае, подзывает парня с изуродованным шрамами лицом, видно старшего, Я объясняю, что мне нужно. Никакой реакции. Я повторяю. Он не понимает.

"Разрешите мне поговорить с вашим начальством в Берлине, - прошу я. - Я с ними знаком. Они захотят, чтоб я вышел в эфир".

"В Берлин не пробиться", - говорит он.

"Но вы попробуете где-нибудь ночью?"

"Ладно, может быть, попозже. Зайдите еще раз".

"Никаких шансов", - шепчет Кунсти. Двое охранников, поигрывая револьверами, выпроваживают меня. Жду снаружи в холле, без конца врываюсь узнать, не связался ли тот со шрамами с Берлином. Около полуночи приходит сообщение по радио с Бальхаузплац. Вскоре объявят состав нового кабинета. Я мчусь туда. На балконе горят прожектора (откуда?). Там стоят около дюжины человек. Я различаю Зейсс-Инкварта, Глайзе-Хорстенау... Иуда зачитывает список нового кабинета. Сам он теперь канцлер.

Возвращаюсь на студию. Жду. Аргументирую. Жду. Аргументирую. Они не могут пробиться в Берлин. Нет связи. Вещание невозможно. Сожалеем. Опять аргументы. Угрозы. В конце концов меня выводят под конвоем. Со штыками никаких аргументов. Выйдя на Иоханнесгассе, смотрю на часы. Три часа утра. Опять иду к Кернтнерштрассе. Теперь здесь пустынно. Иду домой.

Звонит телефон. Это Эд из Варшавы. Рассказываю ему новости. И наши печальные тоже. Даже если я завтра останусь здесь и получу доступ к аппаратуре, - говорю я, - мы окажемся под жесткой нацистской цензурой.

"Почему бы тебе не вылететь в Лондон? - предлагает Эд. - К завтрашнему вечеру ты будешь там и сможешь дать не порезанный цензурой отчет из первых рук. А я вернусь в Вену".

Звоню в аэропорт Асперн. На завтра все места забронированы. Когда вылетают самолеты на Лондон и Берлин? В семь и в восемь утра. Спасибо. Забыл, что ночью не поговорил с Фоудором. Нацисты его не любят. Может быть... Звоню. "Со мной все в порядке, Билл", - говорит он. Всхлипывает. Сообщаю Тэсс, объясняю, почему не увидимся в течение нескольких дней. Теперь в постель. Поспать часок.

На борту голландского самолета между Амстердамом и Лондоном, 12 марта

Только что набросал текст передачи. Могу выйти в эфир, как только попаду в Лондон. Начал работать над ним сразу после взлета с аэродрома Темпельхоф в Берлине, следующая посадка в Амстердаме, поэтому опасности нацистской цензуры нет. Сегодня мне повезло. В семь утра был в аэропорту Асперн. Он в руках гестапо. Сначала они сказали, что ни один самолет не получит разрешение на взлет. Потом выпустили самолет на Лондон. Но я не смог попасть на него. Предлагал фантастические суммы нескольким пассажирам за их места. Большинство из них были евреи, и я не мог винить их за отказ. Следующим был рейс на Берлин. Я сел на этот рейс.

Вена в это утро была едва узнаваема. Почти на каждом доме развевались флаги со свастикой. Как они так быстро раздобыли их? От полицейского чиновника в Ас-перне второпях получил еще кое-какую информацию. Он настаивает, что Шушниг не бежал. Отказался, хотя для него держали самолет, ожидавший до полуночи. Характер. Когда мы взлетели, летное поле Асперна было уже забито немецкими военными самолетами. У нас была посадка в Праге и Дрездене, и после полудня мы прибыли в Берлин. Опять повезло. Место в голландском самолете, отправляющемся в Лондон. У меня оставался час, чтобы позавтракать. Купил утренние берлинские газеты. Удивительно! Геббельс проявляет себя с наилучшей стороны, или с наихудшей!.. У меня на коленях собственная газета Гитлера "Volkische Beobachter". Кричащий заголовок на всю первую полосу: "ГЕРМАНСКАЯ АВСТРИЯ СПАСЕНА ОТ ХАОСА". И невероятная история, созданная дьявольской, но богатой фантазией Геббельса, в которой описаны устроенные вчера красными разрушительные беспорядки на главных улицах Вены, драки, стрельба, грабежи. Полнейшая ложь. Но как люди в Германии узнают, что это ложь? Немецкое агентство выдало очевидную фальшивку, заявив, что прошлой ночью Зейсс-Инкварт телеграфировал Гитлеру и просил прислать войска, чтобы защитить Австрию от вооруженных социалистов и коммунистов. Поскольку прошлой ночью в Вене не было "вооруженных социалистов и коммунистов", то это чистой воды выдумка. Но интересно отметить гитлеровский метод. Тот же, что он использовал для оправдания мятежа 30 июня. Сойдет любая ложь.

Позднее. Эфир в двадцать три тридцать. Сейчас немного поспать.

Лондон, 14 марта

Сегодня в час ночи (в восемь вечера вчерашнего дня в Нью-Йорке) мы передали первую европейскую радиосводку новостей. Происходило это таким образом.

Вчера около пяти вечера у меня зазвонил телефон. Из Нью-Йорка звонил Пол У. Уайт, директор "Коламбии" по связям с общественностью. Он сказал: "Сегодня вечером нам нужна сводка европейских новостей. Около часу ночи по вашему времени. Мы хотим услышать вас и нескольких членов парламента из Лондона, Эда Марроу, разумеется, из Вены, и корреспондентов американских газет из Берлина, Парижа и Рима. Получасовая программа, и я сообщу вам точное время выхода для каждой столицы примерно за час до эфира. Вы с Марроу сможете сделать это?"