Галина Стрельцова - Блез Паскаль

Предвидя ряд возражений предложенному им методу исследования истины («Этот метод не нов, тривиален и применим только в геометрии»), Паскаль отвечает: «Нет ничего столь неизвестного, ничего более трудного на практике и ничего более полезного и универсального» (там же, 357).) Он отвергает претензии схоластической логики на обладание непогрешимым методом исследования истины. Уверенность в общезначимости и необходимости математического метода познания поколеблется в нем только в связи с его исследованиями проблемы человека в «Мыслях». Но даже и там его влияние скажется в математической строгости ряда рассуждений, ясности и краткости многих дефиниций, концептуальной последовательности, содержательной немногословности афоризмов, четкости в постановке задач и проблем.

Как и у Декарта, главными элементами метода Паскаля являются интуиция и дедукция.

Но интуицию Паскаль понимает существенно иначе, чем Декарт. У последнего интуиция и дедукция находятся равно в сфере интеллектуального познания (ибо разум, и только разум, согласно Декарту, обеспечивает всеобщий и необходимый характер знания) и в этом смысле однородны, несмотря на различие непосредственного (интуиция) и опосредствованного (дедукция) способа усмотрения истины. У Паскаля же интеллект понимается только как опосредствованная, дискурсивная способность. Поэтому интуиция автоматически исключается им из области интеллектуального знания. Интуиция определяется им как особая чувственная способность, которую он называет то «внутренним чувством» (в отличие от внешних чувств), то «природой», то «волей», то, наконец, «инстинктом», и субъектом ее он считает «сердце» человека.

«Сердце» играет в философии Паскаля фундаментальнейшую роль, представляя поистине тот «кирпичек» его мировоззрения, изъятие которого разрушило бы его до основания: в гносеологии «сердце» чувствует «первичные термины» и аксиомы, в этике оно обусловливает «нравственный порядок» в отличие от «интеллектуального» и «физического», в области религиозной веры оно «чувствует» бога. «Сердце» ведает всем тем в человеке, что выходит за пределы его разума, логики, сознания. «У сердца свои законы, которых разум не знает», — говорит Паскаль (14, 552, фр. 423).

В плане гносеологическом «сердце» избавляет разум от «дурной бесконечности» определений и доказательств. В век рационализма Паскаль не разделяет убеждения (например, Декарта, Спинозы, Лейбница) в неограниченной монополии разума в сфере теоретического знания и вводит в нее принцип, гетерогенный по отношению к разуму, — чувственную интуицию «сердца», за что впоследствии получил немало упреков в «мистицизме». Но вряд ли есть основания трактовать чувственную интуицию в гносеологии Паскаля как мистическую и сверхъестественную способность, Во-первых, Паскаль относит интуицию, как и разум и внешние чувства, к области «естественного света», расширив ее по сравнению с Декартом, который «естественный свет» связывал только с разумом. Во-вторых, интуиции «сердца» у Паскаля служат исходным пунктом дедуктивного процесса и, таким образом, неразрывно связаны с логическим мышлением. В-третьих, почему надо считать «мистицизмом» скорее диалектическую попытку Паскаля преодолеть односторонний рационализм, как и всякую другую ограниченность в сфере «вещей естественных и познаваемых»?

«То признают один разум, то отвергают разум», — сетует Паскаль в «Мыслях». Он глубоко убежден в том, что «мы постигаем истину не только разумом, но и сердцем. Именно сердцем мы познаем первые принципы, и тщетно рассудок, не имея в них опоры, пытается их опровергнуть… Ибо познание первых принципов: пространства, времени, движения, чисел — столь же прочно, как и познание посредством рассудка, именно на познания сердца и инстинкта должен опираться разум и на них базировать все свое рассуждение… как бесполезно и смешно разуму требовать у сердца доказательства его первых принципов, которые оно чувствует, так смешно сердцу требовать у разума чувствования всех теорем, которые он доказывает» (там же, 512, фр. 110). Четкое понимание им того факта, что познание не может быть сведено к логическому, доказательному, дискурсивному аспекту, который всегда ограничен, а подчас и беспомощен в доказательствах, заставляет его признать «достоверность» интуитивно-чувственного знания. Кстати, впоследствии Л. Фейербах высшую достоверность знания, равно как и интуицию, связывал именно с чувственностью: «…только там, где начинается чувственное, кончается всякое сомнение и спор. Тайна непосредственного знания сосредоточена в чувственности» (54, 1, 187).

Признавая высокую значимость геометрического метода и «геометрического разума» с его цепями строгих доказательств, Паскаль не ущемляет в гносеологии чувственных способностей человека и связанного с ними опыта. В соответствии с предметом познания варьируется у Паскаля и метод его постижения. Признавая «опыты единственными основаниями физики» (14, 231; 259), четко придерживаясь фактов при изучении природных явлений, Паскаль демонстрирует превосходное владение индуктивными приемами исследования в серии блестящих экспериментов с вакуумом.

Если в борьбе со схоластикой Декарт и Паскаль выступили единым фронтом, то в отношении натурфилософии их взгляды резко разошлись. Рационалист Декарт был отнюдь не чужд априорных конструкций в понимании природы. И хотя он не отрицал вспомогательного значения опыта в познании, но суверенный разум для него сам определял границы опытной проверки. Например, изложив в «Началах философии» законы соударения тел (ошибочность которых сразу же обнаружили X. Гюйгенс и Д. Валлис, поскольку Декарт не учитывал ни вектора движения, ни упругости тел), Декарт делает весьма характерное для рационалиста заявление: «Все эти доказательства настолько достоверны, что хотя бы опыт и показал обратное, однако мы вынуждены были бы придавать нашему разуму больше веры, нежели нашим чувствам» (36, 496).

Идеалистический априоризм помешал Декарту правильно истолковать явления, связанные с относительным вакуумом в природе. В отличие от него Паскаль опирался в физике на конкретное и экспериментальное изучение природы, что и уберегло его как от восприятия, так и от создания ложных конструкций о природе, натурфилософских спекуляций. Поэтому физика Паскаля лишена «априорного груза». По мнению Джона Гершеля, английского ученого XVIII в., Паскаль, более чем кто-либо, способствовал упрочению в умах людей расположения к опытному познанию. Он в равной степени хорошо владел дедуктивными и индуктивными приемами исследования в зависимости от предмета, которым занимался, а также сочетал их там, где это было необходимо. Конечно, в области математических наук он широко использует аксиоматико-дедуктивный метод, но в физике не абсолютизирует индукцию, а прибегает и к смелым гипотезам, и к мысленному эксперименту. Французский историк А. Койре доказал, что ряд опытов, которые Паскаль описывает в «Трактате о равновесии жидкостей», не могли быть им осуществлены в силу ограниченности технических средств в XVII в. и, таким образом, представляют мысленный эксперимент.