Михаил Лямин - Четыре года в шинелях

Пора было собираться в дорогу. Теперь по свободной, незаминированной земле. Шагать на место отдыха, новых дел, волнений.

Среди солдат опять был командир дивизии с капитаном Васильевым, теперь уже начальником оперативного отдела штаба. Их встречали с радостью.

- Как отдохнули, товарищи солдаты?

- На совесть, товарищ командир дивизии.

- Сытен ли был обед?

- Хорош.

- Запаслись ли табачком?

- Ярославской махорочкой.

- В порядке ли портянки?

- Вытерпят до новых.

- В таком разе - становись. И по всему берегу:

- Ста-а-но-о-ви-и-сь!

Солдатская жизнь. Простая и неприхотливая. Подремали, поели, помылись, покурили и ладно, порядок. Можно опять в поход, опять в бой, особо не раздумывая о том, что ждет впереди.

Идет война, и этим все сказано. А раз солдат при войне - о другом думать некогда. Поскучал немножко и снова за свое.

Дивизия трогается. Пылит дорога под тысячами ног.

А на дворе июль. Теплынь. Наливаются хлеба. Будто и нет на свете никакой беды...

Идет пополнение

Место отдыха дивизии - станция Савелово Московской железной дороги. Это рядом с городом Кимры, на берегу канала Москва-Волга.

Начиналось примерно то же, что и в Удмуртии. Так представлялось поначалу. Но наши предположения во многом не оправдались.

К встрече дивизии, вернувшейся с фронта, все было готово. Не надо было рыть, как раньше, землянок - все получили превосходные, прямо с фабрики палатки. Артиллеристы расположились в деревянных двухэтажных зданиях. Каждый получил постельные принадлежности, по две пары нового белья, новое обмундирование.

Это было прямо-таки сказкой. Год не спать на простыне, полгода не раздеваться, по три месяца не ходить в баню, столько же не знать парикмахерской и после этого, пожалуйста, в рай. Сходи в превосходную русскую баню с веничком из молодых березок, побрейся, постригись, подгони гимнастерку, брюки, сапоги, пилотку, выпусти побольше белоснежный или целлулоидный подворотничок и можешь отпрашиваться на четыре часа в городской отпуск.

Для молодых - праздник. Девок в Кимрах - пруд пруди. Городок обувщиков красивый, уютный, очень похож на наш Сарапул, с миниатюрной зеленой площадью - местом свиданий. Солдаты - нарасхват. Особенно фронтовики. Тем более орденоносцы. Острословы и гармонисты.

И наши стали ходить. Зачастили в первые дни, пока не начались учебные занятия, пока устраивались, пока принимали пополнение. Знакомились, присматривались. Кое-кто, конечно, проштрафился - не без этого. Вернулся в роту "под мухой" или привел к палатке зазнобу. Но в общем все шло хорошо, как и должно быть у людей.

Пожилые и семейные больше нажимали на письма. Получив по десятку конвертов из дома, запачканных, измявшихся в поисках хозяев, строчили ответы. Писали с наслаждением, по нескольку часов, со слезой и прибауткой, с приветами всем родным. Сложив письмо в треугольничек, надписав химическим карандашом адрес, четко указав полевую почту, солдат долго вертел в руках драгоценный груз, вздыхал над ним и только потом относил бойцу-почтальону с непременной просьбой:

- Смотри, не затеряй.

Исполнив долг, шел обедать, долго хлебал из котелка мясные щи, пристроившись где-нибудь под кустиком или на пеньке. Харчевались, как правило, по двое. На двоих хранили под тюфяками сахар и махорку. По двое секретничали, по двое же уходили в отпуск.

Все было удивительно людям, прожившим полгода в лесу. Здесь, на берегу канала, будто другими были и деревья, по-другому выглядели цветы, по-особому распевали соловьи.

- Благодать-то какая, а? - вздыхал Александр Прокопьевич Лекомцев, скучая в свободный час с Николаем Ивановичем Семакиным.

Бывшему председателю колхоза и бывшему агроному было о чем потолковать, глядя на желтеющие поля. Сердца их тосковали по мирному труду, по родным удмуртским деревням, по семьям.

То же, конечно, переживали и другие, только, может быть, менее остро. Безразличных к окружающему не было. Даже бесшабашный Володя Захаров, умевший шутить под бомбежкой, временами предавался философии.

- Интересно, почему так устроен мир, - говорил Володя своему другу шоферу Захару Лебедеву. - Я хочу домой, а меня не пускают.

- А ты садись в поезд и дуй, - простодушно советовал друг. - Оставь записку командиру: так, мол, и так, невтерпеж. Решил навестить жену, а вы без меня пока не воюйте.

Отпуска домой тоже давали, но, разумеется, не всем. И только по крайней необходимости.

Без дела не сидели политработники, пожалуй, ни дня и ни минуты. На них сразу навалились неотложные хлопоты. Война продолжалась своим чередом. С фронта шли неутешительные вести. Немец, как и в прошлое лето, опять наступал, теперь только не на Москву, а на Северный Кавказ и Волгу. С боями отдавались города один за другим. Сражения шли уже в Сальских степях. Верховный Главнокомандующий издал приказ "Ни шагу назад!".

Об этом приказе было много разговоров.

Командир дивизии требовал разъяснить приказ на ротных политбеседах, на партийных и комсомольских собраниях.

Пожалуй, лучше всех понимал Кроника председатель военного трибунала майор Николай Яковлевич Чирков. Удмурт, в прошлом столяр, поздно начавший учиться, но все-таки выучившийся, он к своим сорока годам стал видным юристом республики, членом Верховного суда и остался, как в юности, справедливым человеком. Он одобрял действия комдива и сам нередко отправлялся в роты и батареи с беседами и докладами.

21 августа исполнилась годовщина с начала формирования дивизии. Хотели устроить что-то вроде праздника, но потом решили небольшие торжества совместить с вручением дивизии революционного Красного знамени.

Прибыл генерал из Московского военного округа, на площади был выстроен весь личный состав, зачитан приказ, вручено бархатное знамя, произнесены речи. Все прошло очень хорошо.

К этому времени в дивизию влилось немалое пополнение. В иные дни поступало по сотне и более человек. Были назначены новые командиры стрелковых полков - Корниенко, Курташов и Хейфиц, командир артполка Удалов вместо Засовского, ушедшего командовать артиллерией всей дивизии.

Ветераны с удовольствием принимали в свою семью новичков. Многие были уже обстрелянные, прибывали из госпиталей. Подразделения создавались заново.

Новичков, как правило, встречали комдив или военком. Выстраивали на плацу, рассказывали об истории дивизии, называли ее героев. Особенно непринужденно и задушевно получалось это у комдива. Военком порой упрощал церемонию "крещения", механически распределял солдат по полкам и дивизионам. Но в общем-то все были довольны, попадали в части по своим воинским специальностям.

Приход пополнения значительно оживил жизнь дивизии. Сформированные полки, батальоны, дивизионы, роты, батареи, взводы снова зажили полнокровно и бойко. Из новичков сразу выделилось несколько инициативных офицеров и солдат. Среди политработников хорошо зарекомендовали себя агитатор полка московский инженер-химик Борис Векслер, комиссары Никита Рыжих, Иван Коровин, Нурислам Гареев, командиры батальонов Дмитрий Дивин, Михаил Яковлев, командир взвода Владимир Зудилкин, командир отделения Георгий Тетерин, ПТРовец Николай Романов, московский художник Сергей Викторов и многие другие. В большинстве это были фронтовики, хлебнувшие и горя, и славы, в основном молодые, задорные, немного озорноватые, каких и любят наши солдаты.