Виталий Люлин - Когда усталая подлодка...

В этом аду прекрасно себя чувствовал только трюмный центрального поста матрос Курвилов. В лодке муравейник, но гальюны и вся трюмная система на замке. Не подступись! Помыться и опростаться нельзя, и спать невозможно. А вот Курвилов мог. Он «нырял» в трюм и обняв свое любимое детище — ГОН (главный осушительный насос), спал от вызова до вызова. Производственные шумы действовали на него, как колыбельная песня.

Накануне первого воскресного дня стоянки, комдива (командир дивизиона живучести) осенила мысль привести аварийный инструмент в идеальное состояние

— Тридцать пятый!… — энергично проорал он по «Каштану» в трюм, намереваясь вызвать на связь командира боевого поста матроса Курвилова. Молчок.

— Тридцать пятый!!… — повторил он вызов. Уже нервно. Молчок.

— Тридцать пятый!!!… — истеричный вопль комдива имел тот же результат.

Выкрикивая всю ненормативную лексику, комдив посыпался горохом в трюм центрального поста. Там он нашел и разбудил Курвилова и…, как гласила объяснительная записка комдива, очень четко поставил ему задачу на воскресный день (на лодке затишье от судоремонтников) по части ремонта и обслуги аварийного инструмента. Что-то наточить (ножовки, топоры), что-то подкрасить аварийкой (доски, упоры и прочая)…

— Топор должен быть так отточен, чтобы одним ударом разрубал кабель. Ты понял меня, Курвилов?…

Заканчивая постановку задачи, комдив на какой-то деревяшке рубанул по огрызку силового кабеля.

— Понял, тащ комдив,… — заверил Курвилов.

Весь воскресный день он старательно точил топоры и испытывал их на разруб силового кабеля. Бухта кабеля, высунувшаяся откуда-то из-под пайол, показалась ему бесхозной. Искромсал он этот кабель на мелкие кусочки, как капусту. Весь понедельник судоремонтники бились о переборки в истерике по поводу проложенного ими кабеля под новую радионавигационную аппаратуру и кем-то изрубленного на куски.

Особисты развернули активный поиск диверсионной группы оголтелого американского империализма. Комдив, не загружая внутрикорабельную связь своим заполошным матом, лично шмонал все трюма подводной лодки в поисках «диверсанта». По второму заходу в трюм центрального поста, матрос был обнаружен под пайолами трюма. Безмятежно спящим. От сознания хорошо сделанного дела.

— Курвилов, ты пробовал топоры на разруб кабеля?… — спросил комдив, за шкирку вытаскивая его на свет Божий.

— Так точно! — радостно осклабился тот.

— Курвилов! Ты курва! — оценил его труды комдив, горестно вздохнув. И пошел писать покаянную записку особистам.

Полярная звезда

Плавбаза подводных лодок «Полярная звезда» (ПБ плпл «ПЗ») свою юность отдала кайзеровским подводникам, молодость — фашистским. В «сорок пять — баба ягодка опять» досталась советским.

Истаскалась и одряхлела до такой степени, что кроме забот о себе самой подводникам и предложить ничего не могла. Допекла она всех своей старостью и неизлечимыми болячками.

Поступило распоряжение: «ПБ плпл «Полярная звезда» списать в п…у!» Списали. Сняли со всех видов довольствия. Отволокли на судоверфь для разделки на иголки и прочие полезные вещи. Стырили с нее все, что блестело или как-то могло сгодиться в хозяйстве. Экипаж расформировали, оставив на ПБ:

— одного офицера, не забывшего буквы и способного, по мере надобности, расписаться в получении приказания «срезать то-то и отдать тому-то»;

— десяток матросов с ВУСом (военно-учетная специальность) широкого профиля. Чтобы могли срезать, отдавать, грузить. Всё. Штатными на плавбазе оставались только прусаки-тараканы и крысы. В невообразимом количестве и невероятного размера. Казалось, что прусаки и крысы еще помнили подводников кайзера. И с того времени росли, росли, не старея. Вымахали до таких размеров, что уже никак не вписывались в термин «тварь Божья». Сатанинское отродье!

Стоит «ПЗ» у отстойного причала. Не тонет, потому как мелко, и швартовые концы не дают скопытиться на борт. Но раз в полсуток меняет крен (13-15 градусов) на один или другой борт. Перед изменением крена по всем подволокам слышится писк и топот крысиного поголовья. Перебегают с борта на борт, сволоты!

Наступило время, когда «ПЗ», как в предсмертных конвульсиях, стала валяться с борта на борт, когда ей заблагорассудится. Видимо, крысы окончательно превратили её в свой аттракцион — качели.

И тут-то вдруг вспомнили, что береговых казарм для экипажей строящихся подводных лодок нет. А построены они будут не раньше, чем состарятся эти самые лодки, еще строящиеся. На отстойный причал прибыло высокое начальство. Даже с причала было видно, что корпус у «ПЗ» из отличной крупповской стали. Еще послужит!!! И уехало, даже не поднявшись на борт.

— Зря торчали у трапа целый час, как дураки — с чистой шеей, — подумал офицер «ПЗ» и отпустил своих матросов-многостаночников.

Нам беда — не беда, была бы краска! Весь флот держится на ней. И поэтому на плаву. Плавбазе приказали жить дальше и обеспечивать проживание экипажей. Без восстановления в правах на штаты и довольствие. Краску подводники добудут сами. И покрасят тоже сами. Всё.

«Бабка» уже здорова и мечтает снова, чтоб «…четверо налетчиков выхватнули честь…» На «ПЗ» стали жить от двух до четырех экипажей.

В кают-компании один матрос-вестовой обслуживал столы, а второй — непрерывно изгонял шваброй крыс, заявившихся на обед. Отбиваться от тараканов приходилось самим столующимся. Особенно досаждали прусаки-десантники. Только офицерик занесет ложку над тарелкой со флотскими щами, а тут — бац! В тарелку с подволока шлепнулся «десантник» величиной с лапоть. Щи — на скатерти и на штанах.

Кайзеровская старуха еще лет десять, переваливаясь с борта на борт, как цапля с ноги на ногу на болоте, стояла у отстойного причала. И дивилась стойкости и неприхотливости подводников. А что им нужно, кроме прочного корпуса?

— Жопа в масле, х… в тавоте,

Но зато — в подводном флоте!

Механизм физиологической разгрузки

Мифы, сказки, враки, анекдоты, одним словом — байки, помогают человеку скрашивать трудности быстротекущей жизни и выживать на грани возможного. Не каждую из них можно рассказать на дипломатическом приеме или при светской беседе в салоне среди чопорных мадмуазелей. Но если уж читатель добрался до этой странички, то и эта байка старых подводников может оказаться ему интересной.

— Одному корреспонденту очень захотелось написать правдивый очерк или повесть о подводниках. Долго добивался во всех инстанциях, чтобы ему разрешили сходить в поход. Добился. Загрузился в лодку и начал вникать в жизнь подводную. Через несколько дней вник настолько, что перестал дрожать, как осиновый лист. Стал есть и спать от пуза. Вахту стоять не надо. Захорошело ему от такой райской жизни. Снятся ему искусительницы, спасу нет. Начал он осторожненько выяснять, как же разрешается этот животрепещущий вопрос на лодке. У одного поинтересуется, у другого, как бы шутя, но дельного ответа не получает. Или хихикают над ним, или посылают по обыкновению нашенскому. Круглосуточная квадратность плоти допекла его в конец. Решил он поговорить на эту тему с главным боцманом. Напрямую. Очень был балагуристым боцман, веселил весь центральный пост, пока сидел на рулях.