Юрий чурбанов - Мой тесть Леонид Брежнев

Леонид Ильич вообще не признавал праздники — только свой день рождения. А так — уезжал на отдых в Завидово. Он вообще не терпел всех этих застолий. Застолья его очень утомляли. Если его гости задерживались, то он прямо, хотя и в полушутливой форме говорил: «Все, товарищи, пора заканчивать». В этом смысле он был ровен со всеми, ни для кого не делал исключений, в том числе — и для членов Политбюро. Гости разъезжались очень рано, сразу после десяти вечера. Свой режим Леонид Ильич старался не нарушать.

По долгу службы я несколько раз бывал на ноябрьских парадах, чаще один, с Галиной Леонидовной — всего два или три раза. Разумеется, мы никогда не стояли на трибуне Мавзолея, у нас были свои места на гостевых трибунах, там, где находились руководящие работники министерства внутренних дел, КГБ, Верховного Суда, Прокуратуры и первые секретари райкомов партии Москвы. Официальные приемы в честь годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции всегда проходили в банкетном зале Кремлевского Дворца съездов. Появлялся Леонид Ильич, с членами Политбюро, Леонид Ильич подходил к микрофону и произносил речь. Протокольная часть вечера длилась где-то час десять — час пятнадцать, потом Леонид Ильич и члены Политбюро уходили, народ немножко расслаблялся — а на столах всегда стояли коньяк, водка, шампанское, но пьяных, разумеется, не было, упаси бог — только две-три рюмки для праздничного настроения. Потом давался небольшой концерт и все разъезжались.

Леонид Ильич имел два рабочих кабинета. Один находился в Кремле, в здании Совета Министров СССР, другой — в ЦК КПСС. То есть Леонид Ильич работал и в Кремле, и в ЦК (хотя в последнее время уже только в Кремле); все зависело от того, какие в этот момент решались проблемы. Если это были вопросы, связанные с деятельностью партии, он работал в ЦК, там находились все необходимые бумаги, и аппарат сотрудников его канцелярии был подобран таким образом, чтобы эти люди в работе не дублировали друг друга. Если — государства, то в Кремле. Там же и велись все переговоры. Леонид Ильич был очень аккуратен с бумагами, они приносились к нему на подпись только по вечерам, тут был строгий порядок, который не нарушался. С бумагами Леонид Ильич всегда обращался очень педантично. На рабочем столе ничего лишнего — только все необходимые «атрибуты» — телефоны, большие часы, пепельница, рядом сигареты. Он всегда курил «Красную пресню» или «Новость» (и не какие-то специально изготовленные, а в обычном исполнении, через мундштук). Леонид Ильич смеялся над молодежью, если мы, допустим, курили заморские сигареты; он иронично к ним относился, говорил: «От них не накуришься», для него они были просто слабенькими. Леонид Ильич курил очень много, несколько раз бросал, потом начинал снова и в последние годы выкуривал по полторы-две пачки в день. Случалось — натощак, перед завтраком; Виктория Петровна пыталась бороться, но это было бесполезно — здесь она терпела сокрушительное поражение, ее вежливо просили не говорить на эту тему и не вмешиваться. А если двух пачек не хватало, Леонид Ильич иногда занимал у охранника. У каждого члена охраны (даже некурящего) обязательно была пачка сигарет для Леонида Ильича. Иногда он забывал свои сигареты на даче, и если в машине хотелось покурить, то приходилось обращаться к кому-то из сопровождающих. Не останавливаться же у того сельмага, о котором писала «Московская правда», и стрелять у прохожих! Когда Леонид Ильич умер, на тумбочке у кровати так и остались сигареты с зажигалкой…

Так вот, сигареты всегда лежали на его рабочем столе и в комнате отдыха. На приставном столике обязательно стояли бутылки с водой. Не знаю, проводились ли в этом кабинете заседания Политбюро, думаю, что нет, хотя сам кабинет был достаточно просторный и большой. А комната отдыха находилась сзади.

В приемной всегда дежурили технический секретарь и кто-то из сотрудников охраны. Секретарь работал круглые сутки. Не знаю, сколько людей Леонид Ильич мог принять в день, мы с ним на эту тему не разговаривали, но он очень любил разговоры с людьми, нуждался в них, видя в самих людях лучший источник информации. Все было достаточно демократично. Разумеется, когда посетители входили к Леониду Ильичу, их никто не обыскивал, они могли взять с собой что угодно, любой портфель, то есть — надо правильно понять — охранник в приемной был просто на всякий случай, так сказать, хотя никогда ничего не случалось. Леонид Ильич пользовался отдельным подъездом — вот, пожалуй, единственная «привилегия», которая у него в этом смысле действительно была.

Вообще люди входили к нему запросто. Тот же Савинкин, например, бывал у Леонида Ильича по любому вопросу, представляющему интерес для Генерального секретаря ЦК КПСС. И не только он. Леонид Ильич хорошо знал многих работников своего аппарата и ценил их труд. Люди работали с ним годами. Не думаю, что его непосредственные помощники испытывали какой-то страх перед Леонидом Ильичом. Он создал вокруг себя такую обстановку, что они имели право быть у него в любое время, когда этого требовали конкретные дела и участки работы, за которые они отвечали. Я допускаю мысль, что в последние годы, когда Леонид Ильич (периодами) уже тяжело болел, кто-то из помощников, чтобы не огорчать Леонида Ильича, брал — от его имени — на себя решение каких-то вопросов. Может быть, не обо всем и докладывали. Но если это и было, то лишь в последние годы.

Среди его помощников не было человека, которого Леонид Ильич выделял бы как-то особенно. За определенные проколы и просчеты доставалось всем поровну. Говорят, что в окружении Брежнева был особенно влиятелен Александров. Не думаю, что это так, хотя он — опытный аппаратчик, культурный и образованный человек с хорошей (в лучшем смысле этого слова) служебной «хваткой», собственными мерками и подходом к работе. Леонид Ильич с симпатией относился к своему помощнику Голикову, занимавшемуся вопросами сельского хозяйства: он всегда давал Леониду Ильичу полную и объективную информацию (вот отсюда, я думаю, и были эти симпатии). Вопросами подготовки Секретариатов ЦК занимался Цуканов; Леонид Ильич работал с ним еще в Днепропетровске. Из «международников», кроме Александрова, мне запомнился Блатов, настоящий специалист своего дела. Но штат помощников Леонида Ильича был в общем-то невелик.

Что же касается Бровина, бывшего секретаря Леонида Ильича, который сидит в той же колонии что и я, за взятки, то ведь это был обычный технический секретарь — заурядный человек, занимавшийся только тем, что в приемной снимал трубки телефонов. Сейчас пишут, что этот самый Бровин имел колоссальное влияние на Леонида Ильича и определял у нас чуть ли не всю международную политику. И опять я — уже в который раз! — не перестаю удивляться: что же у нас творится-то, люди добрые?! Ну не ему же определять международную политику! Технический секретарь — это есть секретарь технический, не больше. Так зачем же, спрашивается, приписывать человеку то, чем он не был наделен?!..