Джоанна Лайт - Убийство Мэрилин Монро раскрыто

Значит, сведения предназначались для русских?! Но в таком случае русская разведка удивительно глупа, потому что позволять своему агенту записывать все прямо в постели и хранить в одном блокноте по меньшей мере нелепо. И в Мексике подружилась не абы с кем, а с Вандербильдом Флинтом – отщепенцем семейства Вандербильдов, для которого левые убеждения оказались куда важней репутации своего семейства.

В таком случае красный блокнот надо было искать не под кроватью у Мэрилин, а действительно в Мексике.

Так был блокнот или не был и что в нем записано такого страшного, что Роберт Кеннеди лично приехал душить Мэрилин, чтобы раздобыть чертовы записи?

Скедато пошел дальше. Если общество проглотило наживку в виде красного блокнота, то почему бы не кинуть ей более крупную – магнитофонные записи, которые Мэрилин вела опять-таки во время любовных свиданий. Почему никому не пришло в голову, что эти свидания, если и бывали, то уж никак не в спальне актрисы: за ее домом постоянно следили не только агенты ФБР или мафии, но и любопытные репортеры. Представляете, какой сенсацией стало бы неоднократное появление президента или генерального прокурора в доме актрисы! Но если не в своей спальне, где под кроватью можно спрятать магнитофон (только вот как его включать?), то как таскать с собой этот агрегат на тайные свидания? В середине ХХ века техника еще не была столь миниатюрной и магнитофоны габаритами мало отличались от приемников.

Куда делись записи – тайна, как и с блокнотом. Наверняка унес под мышкой Роберт Кеннеди, не удовольствовавшись одной только красной книжицей.

Понимая, что это выглядит нелепо, Скедато выдвинул новую версию: записи велись вовсе не самой Мэрилин, а Бернардо Спинделом, знаменитым специалистом по прослушке, который работал на мафию в лице Джеймса Хоффа, руководителя профсоюза водителей грузовиков, делившего Америку с Сэмом Джанканой.

Писать о Спинделе и Хоффо было неопасно, поскольку Бернардо умер в 1972 году, а Хоффа таинственно исчез (скорее всего, был убит конкурентами) в июле 1975 года.

Но еще при жизни Спиндел был обвинен в незаконной прослушке, и его офис подвергнут внезапному обыску. Спиндел немедленно заявил о краже у него самых важных материалов, причем сделал это через несколько дней. Мол, среди материалов имелись пленки, которые могли бы просто уничтожить генерального прокурора, но их не позволили представить общественности.

Это заставило провести внутреннее расследование, все изъятые пленки прослушали специалисты, но ничего, что хотя бы отдаленно говорило о Мэрилин Монро, не нашли. Конечно, Спиндел заявил, что нужные материалы уничтожены.

Возник вопрос: почему Спиндел не предъявил пленки в 1966 году, когда шло разбирательство с его шефом Джимми Хоффа, который как раз был под следствием, закончившимся тюремным сроком на 15 лет? Почему Роберта Кеннеди не шантажировали этими материалами или, несомненно зная, что дом Мэрилин прослушивался и его участие в убийстве звезды (если таковое было) наверняка стало известно мафии, не стал осторожней или не попытался нанести превентивный удар?

А может, налет на фирму Спиндела и был тем самым превентивным ударом? Исчезли пленки, нет компрометирующих материалов, Джимми Хоффа можно судить, не опасаясь быть разоблаченным самому?

Но где гарантия, что пленки были в единственном экземпляре, что они не скопированы? Кстати, почему Спиндель, понимая, что занимается незаконной деятельностью, притом что его шеф в тюрьме, хранил самые важные материалы прямо у себя дома и не скопировал их на всякий случай?

Чему верить?

Пришлось признать, что во всей этой истории с исчезнувшими записями Оташа и Спиндела все же есть свое рациональное зерно. Ни на минуту не верю в откровенный идиотизм Роберта Кеннеди, который лично явился душить подушкой свою любовницу, зная, что за каждым его шагом пристально наблюдают, а дом Монро прослушивается, но что-то же было на магнитофонных пленках прослушки, неважно чьей.

Конечно, большинство тех, кто участвовал в установке «жучков» или в истории с изъятием материалов у Спиндела, либо слишком стары, либо не скажут ни слова, неважно почему – то ли из-за ослабевшей памяти, то ли все еще боясь последствий откровенности.

И все же иного выхода, кроме как разыскать кого-то, кто смог бы пролить свет на существование и содержание магнитофонных пленок или красного блокнота, у меня не было. Желательно не одного человека и желательно, чтобы его в свое время «не просеивали» через сито расспросов, потому что это наверняка повлияло бы на его собственное восприятие происходившего много лет назад.

Не буду пересказывать, как разыскивала нужных мне людей, как убеждала, что нигде и никогда не упомяну их настоящих имен и мест жительства, что непременно покажу текст интервью с ними до того, как отправить в журнал (мне не удалось убедить, что не намерена публиковать свой труд в журнале). Главное – две беседы состоялись, их должно было быть три, но один из найденных мной людей в последнюю минуту чего-то испугался и не пришел, а на звонок ответил, что я ошиблась и он ничего не знает и не помнит.

Неужели даже сейчас, после стольких лет, стольких публикаций с откровениями и вымыслами кто-то боится?

Мне пришлось обещать, что настоящие имена будут скрыты за вымышленными, потому будем считать, что я брала интервью у Питера Джонсона и Джона Смита. Пусть так.

Питер (забавно, что он не сразу понимал, что я обращаюсь именно к нему), жил на Восточном побережье, Джон на Западном. Раньше было наоборот.

Итак, опустим все подробности места встречи и внешнего вида собеседников. Сразу к делу.

Питер в нужное мне время работал у Спиндела, Джон – у Оташа. Встречалась я с каждым отдельно и на их условиях.

– Питер, меня интересуют изъятые у Спиндела пленки. На них действительно могла быть информация по дому Мэрилин Монро в ночь ее гибели?

– Мы действительно напичкали «жучками» дом Монро и вели прослушку. Но нас здорово обскакали люди Гувера.

– Кого?

– Эдгара Гувера, ФБР. Они ставили свои «жучки» и нарочно повредили кучу наших.

– Это означает, что мы не могли слышать больше половины того, что там происходило. Из телефонов «жучки» убрали совсем, заменив своими, а наши остались только в гостиной, домике для гостей и у самого выхода.

– То есть в спальне никаких «жучков» вашей фирмы не было? – я нарочно не называла имен, но это и ни к чему.

– Нет, там хозяйничали другие.

– Вы слышали пленки, на которых запись той страшной ночи? Или вечера?

– Слышал, но там не было ничего особенного.

– И все же можно подробней? Хоть намеком.