«Вдоль обрыва, по-над пропастью...». - Игорь Кохановский
а кругом — с этим свыкнулся —
ни души святой,
даже нету той...
А он откликнулся.
— Васёчек! Я твой должник, и когда рассчитаюсь — одному Богу известно...
— Да что ты, Васёчек! Я так рад, что ты приехал, тем более ты же говорил, что вроде не раньше августа.
— Да, потому что Светку раньше не отпустят, а мы хотели вместе...
— А вот еще, послушай. Это Марине.
Песня была отчаянная — слышалась грусть о женщине, которая далеко. Но в ней были такие слова почти рядом: «со звездою в лапах» рифмовалось с «в пумах косолапых»... Я сказал, что ему, городскому, столичному парню, писать о каких-то «пумах» не есть хорошо...
— Ладно, Васёчек, не придирайся. Может, потом исправлю...
А через несколько дней он позвонил мне рано утром:
— Васёчек, привет. Ты видел сегодняшнюю «Советскую Россию»?
— Нет. А что там?
— Там жуткая статья про меня. Сейчас приеду.
Открыв ему дверь, я увидел все того же улыбающегося Володю, каким он был, вернее, казался почти всегда. Правда, улыбка на сей раз была грустноватой. А когда он закурил и немного пришел в себя, стало заметно, как он расстроен и разозлен.
Статья называлась «О чем поет Высоцкий». Была она написана тем, как говорится, бойким пером, моментально выдающим заданность и тенденциозность темы. За всем этим прямолинейным и псевдопатриотическим пафосом обличений четко просматривались демагогия и ограниченность ангажированного автора, получившего, видимо, задание приструнить не в меру смелого и откровенного барда. А когда я вспомнил, что не так давно в этой же газете была аналогичная разгромная статья о Г.Горбовском, то стало ясно, что началась очередная кампания травли неугодных, не поддающихся укрощению администраторов от идеологии.
Но судьба и на этот раз была милостива к Володе. Дело в том, что главным «обвинительным пунктом» публикации, вокруг которого организовывалась и велась атака на певца, было уличение В.Высоцкого в якобы оскорблении и насмехательстве над всем, говоря словами одной из Володиных песен, «чем гордится коллектив». И в подтверждение этой мысли автор статьи цитировал строчки из песни Ю.Визбора о технологе Петухове: «Зато мы делаем ракеты и перекрыли Енисей, а также в области балета мы впереди планеты всей». (Конечно, добродушная ирония этих строк была явно за пределами понимания зашоренного критика.)
— Васёчек, они прокололись! И этим ты спасен. Сейчас едем в газету, — сказал я возбужденно.
— Куда едем? Зачем?
— Объясняю...
Дело в том, что тогда в «Советской России» (не помню, в каком отделе) работал тот самый Владимир Новиков, благословивший меня на мою магаданскую эпопею.
Я позвонил В.Новикову, объяснил, в чем дело. В ответ услышал: «Приезжайте».
Когда мы приехали, он уже все узнал. Да, очередная кампания припугнуть, приструнить. Последствий никаких не будет, тем более что в статье такая грубая ошибка. Так что, как говорится, можно спать спокойно...
Мы поблагодарили, попрощались и поехали ко мне обсуждать «по спокухе» (наше выражение) все случившееся. «Господи, кто бы мог подумать, — размышлял я про себя, — что бесшабашное балагурство, подтолкнувшее однажды к сочинительству остроумных и озорных песен, в конце концов приведет к тому, что случилось сегодня. Ведь если вспомнить, с чего все началось...»
А вскоре его увезли в больницу: началось кровотечение; видимо, он «развязал» немного после истории с газетой. Положили в Склифосовского. Он позвонил, сказал, что пару-тройку дней там пробудет. Я спросил: «Навестить?» Он сказал: «Не надо».
Через два дня раздался звонок от Паши Леонидова (какой-то дальний родственник отца Володи, который называл себя Володиным дядей — уж больно льстило сознание быть в родстве с самим Высоцким). Он сказал, что Володя не мог до меня дозвониться (телефон был долго занят: соседка по квартире любила поговорить) и позвонил ему, чтоб тот позвонил мне и чтоб я приехал забрать его из больницы к двум часам. Паша предложил, чтобы я заехал за ним, — он тоже хотел повидать Володю, — благо это по дороге (он жил в доме на углу Каретного Ряда и Садовой) и мы вместе поедем за Володей.
Приехали. Володя выглядел явно отдохнувшим и посвежевшим.
Сели в такси, и Паша предложил заехать к нему, посидеть поболтать, попить кофейку.
Когда вошли в его квартиру, я сразу обратил внимание на книжные полки. Бросилось в глаза полное собрание Брокгауза и Ефрона и еще множество книг. По кожаным корешкам с золотым шрифтом на них можно было понять, что библиотека собиралась давно и со знанием дела.
— Пашенька, откуда же у тебя такое богатство? — невольно вырвалось у меня.
— Это что... Вот раньше было действительно богатство.
— А куда же оно делось?
— Прогудел...
— Как так?
— Ребятки, вы сидите с одним из самых крутых в прошлом наркоманов.
И Павел рассказал нам свою историю.
В свое время он окончил библиотечный техникум и очень рано понял, что книги — это капитал. И начал собирать библиотеку, поскольку очень прилично стал зарабатывать: он был прирожденным концертным администратором — так это тогда называлось, а попросту — организатором концертов.
В 50-х годах в начале Неглинной улицы (это здание не сохранилось) был офис «Москонцерта», около которого все дни, как бы сейчас сказали, тусовались артисты всех мыслимых и немыслимых жанров. Здесь сколачивались бригады, которые потом ехали «на чёс» — на гастроли. Этот «чёс» им организовывал Павел Леонидов. Он тогда много не пил и почти все лишние деньги тратил на книги. Заработки росли, а с ними росло и желание хорошо выпить и закусить. Последнее как-то не особо требовалось, а вот первое — все больше и больше. И все труднее было приходить в себя на следующий день после обильного возлияния.
И однажды на этом известном всей Москве «пятачке» на Неглинной к нему подошел один из артистов и, видя, как Паше плохо с перепоя, завел разговор о том, что зря он так себя мучает — напивается, а потом чуть ли не целый день не может в себя прийти.
