Николай Скрипко - По целям ближним и дальним

- Минуточку, сейчас уточню в Генеральном штабе, - ответил Жигарев.

Вскоре раздался звонок первого секретаря ЦК КП(б) Белоруссии П. К. Пономаренко. Он тоже имел сведения, что в районе, который мы собирались бомбить, находятся наши войска. Час от часу нелегче! Что делать? Время бежит, самолеты приближаются к цели. Снова звоню Жигареву, но к телефону никто не подходит. Осталось пятнадцать минут до назначенного для удара времени. Положение усложнилось тем, что ПВО сообщило о приближении большой группы немецких самолетов к Смоленску.

Вновь звоню в Москву, на этот раз прямо в Генеральный штаб. Докладываю, что с минуты на минуту Смоленск подвергнется бомбардировке и связь с нашими самолетами может прерваться. Надо немедленно решать: бомбить ли заданную цель или нам дадут запасную?

И опять слышится ответ:

- Минуточку, уточним!

Когда до начала удара осталось менее 5 минут, раздался наконец долгожданный звонок из Москвы.

- Уточнил, никаких наших войск в том районе уже нет, - заявил генерал П. Ф. Жигарев. - Бомбите! А паникера и болтуна - к ответственности!..

Едва мы успели передать по радио подтверждение группе наших самолетов выполнять поставленную задачу, как заухали зенитки, послышался пронзительный вой немецких бомб. Началась сильная бомбардировка железнодорожной станции и города Смоленск. От разрыва фугасок в нашем штабе вылетели стекла из окон, погас свет, на некоторое время нарушилась проволочная связь, в том числе и с расположенной за городом радиостанцией. Но все, что требовалось передать экипажам, было своевременно передано, хотя по-настоящему организованного и сосредоточенного удара по скоплению гитлеровцев не получилось.

В последнюю минуту командующий Западным фронтом решил перенацелить наши самолеты на передовые отряды механизированных войск противника, выдвигавшиеся по Минскому шоссе на Смолевичи и по шоссе от Слуцка до Старых Дорог. Это распоряжение, минуя нас, передал начальник штаба ВВС фронта полковник С. А. Худяков непосредственно командиру группы тяжелых бомбардировщиков полковнику И. В. Филиппову. И получилось, что первые двадцать взлетевших кораблей бомбардировали заданные нами цели, остальные же действовали по новым - силы оказались распыленными.

Из-за нарушения управления войсками штаб ВВС фронта не мог оповестить наземные части о сигнале "я - свой самолет". В результате экипажи, как было установлено, на эту ночь для опознавания выпускали зеленую ракету, а наша зенитная артиллерия продолжала обстреливать их. Интенсивный огонь по ТБ-3 вел и противник.

И все-таки действия первых двадцати экипажей, бомбивших основную цель, были довольно эффективными. Их наблюдали и высоко оценили бойцы и командиры 100-й стрелковой дивизии генерала И. Н. Руссиянова.

Исправных самолетов с каждым днем становилось все меньше. Зато росло количество кораблей, находившихся в ремонте. И вот как-то в момент, когда я озабоченно размышлял над сводкой об оставшихся в боевом строю машинах, неожиданно прилетел командир 51-го дальнебомбардировочного авиаполка и доложил, что эта часть передается нам из 2-го дальнебомбардировочного корпуса. Это пришлось как нельзя кстати, и вновь прибывший полк я передал в 52-ю авиадивизию. Всего лишь сутки смогли мы выделить летному составу на изучение обстановки, подготовку материальной чисти, прочие дела и сразу же стали планировать выполнение боевого задания.

Гитлеровцы интенсивно бомбили Смоленск. Доставалось и нам, поскольку штаб авиакорпуса размещался почти в центре города, а прикрытие было слабое. Уже на другой день войны пришлось создать нештатный отряд истребителей И-16 из числа севших на наши аэродромы летчиков, которым ставилась задача во взаимодействии с зенитной артиллерией уничтожать немецкие бомбардировщики, не допускать их к железнодорожному узлу и городу.

Опыт ночной подготовки у летчиков-истребителей невелик. Помню, один из них, подвижный, смуглый пилот, по национальности татарин, откровенно признался, что ночью вообще не летал, но непременно потренируется и от других отставать не будет.

Я с удовлетворением наблюдал смелые атаки наших истребителей, успешно взаимодействовавших с зенитными прожекторами. Невзирая на огонь немецких бомбардировщиков, они смело сближались с противником на короткую дистанцию и завершали атаки прицельным огнем. На глазах многих вражеский Ю-88 сбил тот энергичный мой собеседник, решивший от других не отставать. Свое слово он сдержал. К сожалению, в быстром беге событий первых дней войны подвиг скромного воздушного бойца не был отмечен достойной наградой, и я, даже не запомнил его фамилии, за что себя не раз укорял. Но помню младшего лейтенанта Кондрашева. На истребителе И-153 29 июня он уничтожил один немецкий бомбардировщик, а другой подбил. Отлично обученный летчик и на устаревшем самолете, как днем, так и ночью, успешно уничтожал врага.

Непрерывно неся потери, фашисты не прекращали, однако, бомбардировок Смоленска. Во время одного из ночных налетов гитлеровцам удалось поджечь на нашем аэродроме здания окружных ремонтных авиамастерских и прилегающие к ним дома. Загорелось и несколько истребителей ремонтного фонда. На одном самолете находился патронный ящик, и, когда патроны начали взрываться, создалось впечатление беспорядочной стрельбы. К звуковым эффектам добавились зрительные. Для подсвета целей немцы применили светящие авиабомбы, сбрасывая их со значительной высоты. Снижавшиеся на парашютах цилиндры с выгоревшим осветительным составом принимались неопытными наблюдателями за вражеских десантников, и в штаб отовсюду начали звонить, сообщая о гитлеровском десанте.

Получив тревожный сигнал, я немедленно выехал на аэродром. На поверку никакого вражеского десанта но оказалось.

Конечно, неплохо, что люди проявляли бдительность, однако не обходилось и без курьезов. Когда вражеский налет на Смоленск был отбит, мне потребовался заместитель по политической части бригадный комиссар Одновол, но он бесследно исчез. Одновременно с ним пропал и начальник оперативного отдела штаба авиакорпуса подполковник Ильин.

На рассвете, когда я вернулся с аэродрома в управление корпуса, в кабинете раздался телефонный звонок. Звонил Одновол. Спрашиваю, куда же ты запропастился, Александр Кириллович? Отвечает, что вместе с Ильиным его задержали патрули из общевойскового соединения.

Оказывается, когда началась бомбардировка, Одновол и Ильин вышли из помещения на крыльцо. И вот проходившему мимо патрулю они показались подозрительными: с бритыми головами, фуражки, как на грех, с задранным сзади верхом. Не помогли никакие объяснения, ни удостоверения.