Валентин Лесков - Сталин и заговор Тухачевского

Конечно нет!

Поскольку протесты, как известно, диктаторам не помеха, властное слово может быть сказано только силой оружия.

Ганс Гизевиус

Так можно ли считать Тухачевского вполне чистым от обвинения в заговоре и прочих делах, связанных с ним?

Ответ труден, так как множество материалов до сих пор утаивается (а ведь вышли уже все сроки давности!). Тем не менее на настоящий момент все заставляет склониться к мнению, что заговор был.

Само трусливое замалчивание документов говорит в пользу Сталина, а не Тухачевского!

Пока можно сделать одно общее, но чрезвычайно интересное замечание, которое говорит о том, что ничего невозможного и в переменах характера, и самой политики для людей из верхов нет. Еще в 1922 г. Н. Мейер, служивший в 1918 г. в Наркомате юстиции, рядом с первым наркомом Д.И. Курским, а потом эмигрировавший, высказал замечательную и глубоко реалистическую мысль в своих воспоминаниях:

«Работа высших, ответственных деятелей большевизма размалывает, уничтожает людей. Они будто линяют и утрачивают индивидуальные выпуклости своего внутреннего человека».

Это подмечено в высшей степени точно. Подобного рода «обтесывание» характеров наблюдалось во всех сферах государственной и военной жизни. И Тухачевский вовсе не составлял какого-то исключения, поступаться своими амбициями приходилось, естественно, не раз.

Необходимо и еще кое-что напомнить. В «свободном мире», как и в нашей стране, многие достаточно информированные люди (разведчики, дипломаты, журналисты), находившиеся в гуще событий 30-х годов, тоже считали, что заговор был. Одни признавали это прямо, другие с некоторыми оговорками. Например, буржуазная газета «Эко де Пари» («Эхо Парижа») в статье «Что же происходит в России?» (30. 08. 1937) своим читателям сообщала:

«История его (Тухачевского. — В.Л.) измены — потому что это был изменник — может быть сейчас раскрыта».

«Измена Тухачевского неопровержима, но по каким причинам он изменил? Можно допустить, что это было сделано не ради денег, а из-за чистого германофильства. Потому что, несмотря на то что он во время войны содержался в немецкой крепости, Тухачевский был поклонником германской армии, как, впрочем, и некоторые офицеры русского штаба. Если вскоре будут произведены аресты русских офицеров, то это должно быть приписано их германофильству.

В России много заговоров, и Сталин не успевает даже наказывать».

«Возникновение заговора относится к февралю 1933 г., немного позже прихода Гитлера к власти. В это время Тухачевский вместе со Сталиным и Ворошиловым намечали войну против Германии. Он надеялся на помощь почти всех европейских государств и международного капитала. Однако в последний момент Сталин и Ворошилов отступили перед неизбежным риском».

«Смелые планы Тухачевского не были больше выполнимы. Надо было оставить мысль о войне с рейхом. Кроме того, на восточной границе России вырос могущественный враг — Япония. Боролись две клики генералов: одни хотели направить военные усилия к Германии, другие — особенно Блюхер — к Японии. Это соперничество объясняет большую часть враждебности Блюхера к Тухачевскому». (Чего хотел Тухачевский. // Военно-исторический журнал. 1990, № 8, с. 61-62.)

Были, разумеется, и более благожелательные оценки. Но внутренне очень противоречивые. Так, журнал «О-З-Экут» в своей статье утверждал (19. 06. 1937): «Маршал Тухачевский не был — те, кто его знал, в этом не сомневаются — ни шпионом, ни предателем». Однако тут же журнал преподносит материал против собственного тезиса: «Скорее сторонник русско-германского сближения, он принял франко-советский договор (2 мая 1935 г., о взаимопомощи. — В.Л.), но, однако, думал о континентальном соглашении (т.е. с Германией. — В.Л.), направленном против Англии. Он, может быть, думал о том, чтобы взять власть. Во всяком случае, Сталин его ненавидел. Это был советник, которого он больше всего боялся».

«Успех Тухачевского в Париже (начало 1936 г. — В.Л.) явился последним ударом. Маршал был в апогее своей известности. После нового пребывания в Лондоне (в апреле 1937 г. предполагалась поездка на коронационные торжества. — В.Л.) он мог стать совершенно могущественным. Сталин это хорошо почувствовал. В согласии с Ворошиловым, Буденным и Егоровым он запретил отъезд Тухачевского. С тех пор смерть молодого маршала была предрешена. Говорили, что Тухачевский будто бы хотел воспользоваться отъездом в Лондон для того, чтобы бежать. Это глупость. Он мог также бежать и из России. Но он надеялся до конца, что в случае опалы часть армии станет на его сторону».

Что же за всеми зарубежными данными стоит? Одни только выдумки и слухи? Нет, конечно! Зарубежные корреспонденты (не говоря уже о разведке!) тщательно собирали в СССР сведения по всем интересовавшим их вопросам. Информаторов имелось много: прежде всего ответственные служащие из бывших буржуазных слоев, личные связи в редакциях газет, журналов, издательств. Наконец, западные корреспонденты регулярно обращались за информацией в официальные инстанции: к Сталину, Молотову, Ворошилову. Все данные, документы и намеки тщательно взвешивались, проверялись, анализировались, увязывались с тем, что было известно прежде.

А знали западные корреспонденты немало! Они считали, что к началу 1936 г. Тухачевский потерял всякую осторожность:

«В начале 1936 г. Тухачевский, как советский военный представитель, ездил в Лондон на похороны короля Георга V. Незадолго до отъезда он получил желанное звание Маршала Советского Союза. Он был убежден, что близок час, когда советский строй будет низвергнут и „новая Россия в союзе с Германией и Японией ринется в бой за мировое господство“.

Но по дороге в Лондон Тухачевский ненадолго останавливался в Варшаве и Берлине, где он беседовал с польскими «полковниками» и немецкими генералами. Он был так уверен в успехе, что почти не скрывал своего преклонения перед немецкими милитаристами.

В Париже, на официальном обеде в советском посольстве, устроенном после его возвращения из Лондона, Тухачевский изумил европейских дипломатов открытыми нападками на советское правительство, добивавшееся организации коллективной безопасности совместно с западными демократическими державами. Сидя за столом рядом с румынским министром иностранных дел Николаем Титулеску, он говорил:

— Напрасно, господин министр, вы связываете свою карьеру и судьбу своей страны с судьбами таких старых, конченных государств, как Великобритания и Франция. Мы должны ориентироваться на новую Германию. Германии, по крайней мере в течение некоторого времени, будет принадлежать гегемония на европейском континенте. Я уверен, что Гитлер означает спасение для нас всех.