Николай Попель - Впереди - Берлин !

Над краем ближней ложбины еле выглядывала обгорелая башня "тигра".

- Тоже работа Иванова? - спросил я.

- Нет, это сапера Кальченко работа. Артиллеристы никак не могли попасть хорошо танк укрылся. Я вызвал охотников его уничтожить. Взялся сапер. Дал ему три противотанковые гранаты, говорю на прощание: "Постарайся вернуться живым". Пополз Кальченко, его заметили: так и запрыгали вокруг пыльные фонтанчики, потом накрыли минами, "тигр" на него перенес пулеметный огонь. Смерть, наверно, тогда отлучилась, и добрался он до "тигра". Слышим взрывы, и над танком - пожар...

Недалеко в овраге лежал раненый Кальченко. Грудь его была перебинтована, лицо выражало удовлетворение и тяжелую усталость хорошо поработавшего человека.

Мы с Куниным прошли на батарею лейтенанта И.П. Иванова. Командир батареи не сразу заметил нас - смотрел на неубранное хлебное поле:

- Косить бы да косить этот хлеб!

Оглядели позицию. Орудия были расположены умело, простреливая возможные танковые маршруты. Маскировка отлично скрывала их от перископов гитлеровских машин. Сразу после доклада Иванова один из наблюдателей передал нам с высотки сигнал - "танки противника!". Уже без биноклей было видно, как двигались "тигры". Шли они медленно, словно звери, ищущие добычу. Иванов хладнокровно и сосредоточенно отдавал последние наставления бойцам: "Подобьете танк немедленно поджигайте его". До машин оставалось чуть больше двухсот метров, когда он скомандовал: "По танкам - огонь".

От внезапного залпа загорелись две машины. Остальные начали расходиться по полю. Артиллеристы вошли в азарт и уже без всякой команды все убыстряли и убыстряли темп огня, поражая подставленные борта "тигров".

Наблюдатель передал: "Вторая колонна танков!".

Прикрываясь высоткой, новые машины заходили в обход батареи.

Снаряды разрывались на огневых позициях орудий. Две пушки разбило прямым попаданием. У третьей упал замертво наводчик, командир орудия встал на его место.

Танки подошли совсем близко к балке, и десятка три десантников соскользнули в овраг.

- Там сержант Александров с пулеметом, - в перерыве между командами доложил мне Иванов, когда после стрекота нескольких очередей мы увидели серые тела, безжизненно катившиеся под откос.

Артиллеристы не теряли бодрости духа и быстроты в действиях, с верой поглядывая на своего командира. Но уже пылали три батарейные машины, а рядом лежали тела шоферов. Снаряды противника летели с трех сторон.

Батарея оказалась в огненном мешке.

Казалось, еще несколько минут такого шквала - и горстка героев будет истреблена.

- Пора менять позицию, - советую Иванову.

Одно орудие подкатили к последней машине, и оно выскользнуло из узкой горловины огневого кольца. Оставшееся второе орудие посылало вперед снаряд за снарядом. Загорелся еще танк, остановился второй, подбитый, и вдруг командир батареи снял пилотку, вытер грязное лицо потным рукавом, зачерпнул жаркого воздуха широко открытым ртом и затем выдохнул:

- Не выдержали, сволочи. Дай им вдогонку, Михейкин.

"Тигры" быстро уходили обратно.

На побледневшем, но спокойном лице командира батальона Кунина опять заиграла улыбка:

- Кажется, костлявая еще раз косой поверх головы промазала. Сегодня больше к нам не полезут. У них тактика такая: где их крепко отлупили, туда больше морду не сунут, пойдут на соседа.

- А кто сосед справа?

- Бригада Ивана Васильевича Костюкова. На стыке с ней - взвод Володи Подгорбунского.

- Подгорбунского? Какие у него силы? Как он сам?

- Сегодня с утра оставались три бронетранспортера с тридцатью солдатами. Был дважды ранен, но уехать отказался. Туда можно подойти вон по тому овражку.

Спускаясь в соседний овраг, мы задержались на скате. Справа над немецкими окопами носились наши бронетранспортеры. Вспышки выстрелов их крупнокалиберных пулеметов слились в одну светящуюся точку. Казалось, что разведчики Подгорбунского простреливали все живое, что оказывалось перед ними. Взрыв снаряда образовал воронку перед самым радиатором броневика, но он круто развернулся и последними патронами полоснул по пулеметному гнезду гитлеровцев. Оттуда донесся предсмертный крик, а бронетранспортеры, не снижая скорости, влетели обратно в свой овраг.

"Почерк Володи!" - подумал я с радостью, почувствовав теплоту в душе: так отчаянно и в то же время красиво умел бить врага только Подгорбунский.

- Минами лупят, - сказал Павел Коровкин, вслушиваясь в гул разрывов.

Навстречу нам по оврагу ползли шесть разведчиков. Они цепко держали края плащ-палатки, на которой лежала какая-то бесформенная груда. В переднем я узнал Сашу Власова, бессменного ординарца и лучшего друга Подгорбунского.

- Что это такое?

Из груди Власова вырвалось всхлипывание. Вместо ответа он протянул Золотую Звезду.

- Вот все, что от командира осталось.

Мы смотрели на плащ-палатку и не могли понять, не могли поверить в случившееся. Саша по-своему понял мой взгляд.

- Все собрали, товарищ генерал, все до кусочка! Кто жив остался - все ползали, искали останки командира. Тут он, целиком, - и Власов зарыдал.

Не выдержал и я.

С чистым сердцем пришел в партию Подгорбунский и отдал свою кровь, свое молодое счастье, как и его отец, за дело Ленина, за счастливую жизнь. В двадцать семь лет погибли они оба - Николай и Владимир Подгорбунские, отец и сын. Первый погиб в армии Лазо, защищая Советскую республику, второй спасал ее от гитлеровских варваров...

Когда мы опомнились от горя, Власов поведал мне историю последнего боя Подгорбунского.

С помощью справки, изготовленной начальником разведки корпуса, разведчики вызволили из госпиталя своего раненого командира. Получив строжайший приказ Дремова пробиться к Бабаджаняну любой ценой, Подгорбунский собрал группу. Она состояла из одного танка Т-34, девяти бронетранспортеров, одной противотанковой пушки и двух бронемашин. Ночным стремительным рывком, открыв огонь из всего оружия, группа посеяла замешательство у врага. Танк Подгорбунского подавил несколько пушек, бронетранспортеры скосили вражескую пехоту. В узком коридоре проскользнули разведчики, разрывая и уничтожая мелкие немецкие подразделения и объединяя наши части, дравшиеся порознь. Бабаджанян дал им приказ идти дальше на восток на соединение с 58-й дивизией армии В.Н. Гордова. Но в узком дефиле у Романувки-Нова группа наскочила на засаду: шесть тяжелых танков и батальон пехоты открыли огонь по нашему разведвзводу. Головной бронетранспортер был разбит первым же выстрелом, загорелись обе бронемашины. Лейтенант Каторнин, командир пушки, не растерялся: успел отцепить оружие и показал немцам, что такое бой в дефиле - тремя выстрелами поджег три танка. Остальные ушли.