Раиса Аронова - Ночные ведьмы

Победы всегда приносят человеку счастье и радость. И чем труднее они достаются, тем полнее потом радость. А на войне победы даются нелегко!

8 апреля, накануне наступления нашей Отдельной Приморской армии в Крыму, полк получил задачу: бомбить войска и технику противника на дороге Керчь - Багерово.

- Сегодня посмотрим "Керчь на экране", - проговорила с серьезным видом мой штурман Полина Гельман, когда мы шли от КП к самолету. - Зениток и прожекторов в этом районе, ой, как много!

"Керчь на экране" - так летчицы стали называть полеты на Керчь после того, как просмотрели фильм "Концерт на экране" (передвижная кинобудка как-то заехала в наш полк и прокрутила эту картину).

За первые два полета мы досыта насмотрелись на "экран". Сейчас наш самолет снаряжали для следующего вылета. Полина пошла докладывать, а я сидела в кабине и, стараясь отвлечься от волнений, только что пережитых над целью, напевала потихоньку: "Дывлюсь я на небо та и думку гадаю..."

Подошла штурман полка Женя Руднева.

- Как сегодня над целью? Какой ветер?

- Сносит влево, зенитки бьют вверх, а прожекторы мечутся во все стороны, - ответила ей в шутку.

- Ясно. Сейчас полечу проверю, насколько точна твоя информация. - И Женя улыбнулась своей обычной милой и спокойной улыбкой.

- С кем ты летишь?

- С Пашей Прокопьевой.

- Смотри, будь внимательнее. Она молодая летчица, а сегодня обстановка очень сложная.

Руднева вылетела перед нами за три минуты.

Бывшая студентка механико-математическою факультета МГУ, Женя вначале летала рядовым штурманом, потом ее назначили штурманом эскадрильи, и вот уже около года она штурман полка. Не хотела - приказали. Но в боевой работе она не отставала от рядовых штурманов и почти каждую ночь летала на задания.

Рудневу любили в полку. Большая умница, с мягким, уравновешенным характером, всегда спокойная, приветливая. Ее внешность как бы дополняла характер: мягкие, светлые волосы, большие голубые глаза, оттененные густыми, длинными ресницами, нежное, белое лицо с легким румянцем. Походка несколько неподходящая для военной формы, которая сидела на ней мешковато. Эта девушка никак не вписывалась в суровый пейзаж войны. Ее мечтательный взгляд часто был обращен к звездам: она любила астрономию. Женя знала наизусть много сказок, стихов, мастерски читала Горького.

"Безумству храбрых поем мы славу! Безумство храбрых - вот мудрость жизни! О, смелый Сокол! В бою с врагами истек ты кровью... Но будет время и капли крови твоей горячей, как искры, вспыхнут во мраке жизни..." - с каким восторгом слушали мы ее!

...Наш самолет подходил к цели. Там по кому-то стреляли из эрликонов: самолет серебристой птичкой бился в луче прожектора. И вдруг вместо самолета появился огненный шар. В первое мгновение мы не разобрали, что произошло. Но когда от пылающего шара начали разлетаться в стороны разноцветные ракеты, все стало ясно.

- Самолет горит! На борту рвутся ракеты! - в волнении закричала я Полине.

- Наш... Неужели Женя?!

Горящий самолет быстро падал. Еще секунда, другая, потом взрыв на земле - и все погасло.

Весть о гибели Жени Рудневой потрясла весь полк. Не верилось, что среди нас нет больше этой нежной голубоглазой девушки, нашего милого философа и мечтателя.

Незадолго до гибели Женя записала в дневнике:

"А ведь жить так хочется, родная,

и в огне так хочется любить!"

Близкие подруги Жени знали, что недавно к ней пришла настоящая, большая любовь. Сквозь строки ее дневника проступало обаяние первого девичьего чувства.

"До ужина прочла всего "Демона", - писала она. - На душе было грустно и тепло... "И будешь ты царицей мира"... Зачем мне целый мир, о дьявол? Мне нужен один человек, но чтобы он был "самый мой". Тогда и мир будет наш".

Два дня назад Женя читала нам на старте отрывки из "Витязя в тигровой шкуре". И теперь, когда ее не стало, особый смысл приобрели для нас слова Руставели: "Надо жить во имя жизни, за живущих жизнь отдать!"

Женя отдала свою жизнь за живущих. Но она не умерла. Герой Советского Союза Евгения Руднева живет второй, бессмертной жизнью.

Живая сила и техника всей крымской группировки фашистов скопилась в районе Севастополя. Немцы понимали, что у них нет надежды закрепиться на крымской земле, и начали массовую эвакуацию по морю и по воздуху. Наша авиация днем и ночью била по аэродромам и причалам противника, не давая ему уйти безнаказанно из Крыма.

Женский полк принимал активное участие в этом завершающем ударе. Переняв опыт у летчиков-ночников 2-й гвардейской Сталинградской дивизии, в состав которой мы тогда временно входили, девушки начали брать увеличенную бомбовую нагружу - по триста и даже четыреста килограммов.

Мотор на нашем самолете просился в капитальный ремонт, но не время было сидеть в мастерских: в эти напряженные дни каждый самолет был на учете. Не желая отставать от подруг, мы со штурманом попросили и нам подвесить триста килограммов.

- Смотрите, надорветесь, - предупредила старший техник эскадрильи Таня Алексеева, - мотор у вас слабый.

Мы и сами знали, что слабый, но нельзя же плестись в хвосте!

Взлетели как будто нормально. Хуже дело пошло с набором высоты. Вот уже недалеко горы, а мы набрали всего пятьсот метров. На такой высоте через них не перепрыгнешь!

- Твое решение, штурман, - предлагаю высказаться Полине.

- Попробуем покрутиться перед горами, может и наскребем еще немного.

Мотор пыхтит, надрывается. Бедняга! Извини, что на старости лет заставляем тебя выполнять непосильную работу. Ничего не поделаешь - война.

Как ни крутились, высоты почти не прибавилось. Наша цепь - Балаклава лежит по ту сторону Крымских гор. В этом месте они не высокие, но для нас сейчас неприступны.

- Вот положеньице, - ворчу я, - и на цель не пройти и назад нельзя: с таким грузом садиться рискованно.

Полина вдруг вспомнила: вчера, возвращаясь домой уже на рассвете и боясь быть замеченными на фоне светлеющего неба, мы летели не напрямую через горы, - а, снизившись, свернули немного в сторону, к глубокой седловине. Что, если найти ее сейчас и прошмыгнуть по ней?

То, что легко удалось утром, оказалось очень трудным ночью. Еле-еле нашли эту седловину и, вспомнив всех святых, начали опасный перевал...

Когда горы остались позади, а перед нами открылась широкая панорама морского берега и обычная в районе цели картина - "березовая роща" из прожекторов, зенитный огонь, - мы так обрадовались, словно прилетели к тете в гости, а не на занятую врагом Балаклаву. Мы оказались, конечно, ниже всех наших самолетов. Кто-то сверху сбросил САБ, и он загорелся прямо над нами. Снизу открыли сильный огонь - немцы не жалели теперь снарядов: не с собой же их увозить! Но мы все-таки добрались до своей цели и сбросили на вражеский аэродром все триста килограммов бомб. Кажется, вместе с нами и самолет сказал: "Ух!" - и сразу полез вверх.