Цыганская песня: от «Яра» до Парижа - Коллектив авторов
Немало цыган выступало в годы войны в составе артистических бригад на фронтах и в госпиталях перед бойцами.
На свои деньги артисты театра построили бомбардировщик «Ромэновец». Добавлю, что этой большой и серьезной теме посвящено масштабное исследование историка и художника Николая Бессонова, которое так и называется – «Цыганские артисты в годы войны». Прочитать книгу можно на сайте интернет-журнала www.svenko.net.
Часть III
Цыганский романс на Елисейских Полях
Последний из могикан
Что-то грустно, взять гитару,
И спеть песню про любовь,
Аль поехать лучше к «Яру»
Разогнать шампанским кровь…
Из репертуара В. Полякова
После революции 1917 года из России бежали миллионы людей, в том числе немало артистов и музыкантов. Одной из первых отправилась к «дальним берегам изгнанья» Настя Полякова. Она покидала родину не одна: «цыганскую королеву» сопровождал брат – гитарист-виртуоз Дмитрий и два племянника – Сергей и Владимир. Собрав осколки некогда большой музыкальной семьи, Настя продолжила выступать в русских кабаре. Самые молодые участники труппы – Володя и Сергей – аккомпанировали звездной родственнице, танцевали с ней и – в меру сил – подпевали. О сольных выступлениях племянники долгое время и не помышляли. Сергей так и вовсе в 1950-х годах забросил карь еру ресторанного музыканта, поменяв гитару на… мольберт. И вскоре стал широко известен в мире живописи как успешный художник-импрессионист. Его картины неплохо продавались, но сколотить состояние и почивать на лаврах Серж Полякофф (отныне он звался именно так, на французский манер) так и не смог. Виной всему старший брат Володя. Большой любитель женщин, карт и лошадей, с юных лет и до конца своей долгой, почти вековой, жизни он увлекался бегами и частенько проматывал все до последней копейки, а позднее – до последнего су. Но никогда не унывал, деля горе и радости с верной подругой-гитарой и уповая на щедрость брата.
Но обо всем по порядку…
Серж Полякофф
Владимир Георгиевич Поляков (1887–1985) родился в семье московских цыган. Его юность прошла на Ходынке, неподалеку от всем известного ипподрома, где юношей он помогал знаменитым жокеям ухаживать за лошадьми, пока родственники, обеспокоенные вечными долгами любителя лошадей, не пристроили его в семейный хор под руководством дяди Дмитрия Алексеевича Полякова, работавшего в знаменитом московском ресторане «Яр». Эстрадную карьеру Владимир начал в 1916 году, в возрасте 30 лет. Но год спустя случился переворот, и все господа оказались в Париже, куда в 1921 году прибыл и клан Поляковых.
Володя Поляков. Париж, 1920
В течение долгих лет Поляковы выступали на подмостках «кабаре рюс». «Тройка» и «Кавказский погребок», «Русский дворец» и «Эрмитаж», «Казанова» и «Шехерезада», «Новый» и «МонтеКристо» – везде побывали Поляковы.
Реклама русского ресторана-кабаре «Царевич» в Париже
В середине тридцатых Володя подружился с семьей Димитриевичей и часто работал в одной программе вместе с Алешей и Валей. На их выступлениях бывали многие русские знаменитости – от Ивана Бунина до Александра Вертинского и Михаила Чехова.
В. Поляков, Ж. Кессель, Валя и Алеша на презентации пластинки «Голоса последних цыган». 1964
В годы немецкой оккупации Владимир Поляков не выступал и, вероятно, как и многие его соплеменники, пережидал время лихолетья вдали от берегов Сены. Возможно, он жил в эти годы в США, куда в конце тридцатых перебралась тетя Настя.
После окончания войны он продолжил петь в возродившихся к концу 1950-х русских ресторанах, а в 1964 году вместе с Валей и Алешей Димитриевичами записал пластинку, спродюсировал которую известный французский писатель и журналист Жозеф Кессель. В альбоме, получившем название «Голоса последних цыган», звучат под гитарный перебор Алеши девять песен в исполнении Володи Полякова, семь – Вали Димитриевич.
В самом конце 70-х годов оказавшийся в Париже художник Михаил Шемякин организует запись первой и единственной большой сольной пластинки артиста.
«…Когда мы начали делать пластинку, – вспоминал Михаил Михайлович в интервью Д. Гордону, – Володе Полякову было 94 года. Он пел гениально, грандиозно, это был человек с великолепной памятью. Когда мы закончили запись диска, ему было уже 96…
Работать с цыганами тяжело. Вот он поет, допустим, “Марш ахтырских гусар” (напевает): “Марш вперед, труба зовет, черные гусары! Марш вперед, смерть нас ждет – наливайте чары!”, и вдруг на словах “смерть нас ждет” начинает рыдать, требует принести бутылку шампанского, и я понимаю, что на сегодня запись окончена».
М. Шемякин, К. Казанский и В. Поляков со своей пластинкой
Когда работа на пластинкой была завершена, Шемякин пришел к Ростроповичу, прекрасно знавшему, кто такой Володя Поляков. Ростропович собственноручно написал приветствие для этой пластинки: «…Володя Поляков затягивает песню про московский ресторан “Яр”, про гитару, про песню вообще… Песню про песню… “Пой, Володя!” Эдак цыганским вывертом подбадривает. Под эту песню хорошо пьется – бутылки “Бордо” как не бывало… – писал Мстислав Леопольдович. – Колоритный, слегка вальяжный и «сановитый», высокий и статный (почти двухметрового роста), Володя Поляков обладает мощным глубоким драматическим басом и, имея знания о вокальных цыганских традициях вековой давности (второй половины XIX столетия), вкладывает в каждое свое исполнение целую человеческую трагедию, трогающую за души многих слушателей…»
«Помню, как на банкете, устроенном накануне выхода пластинки, – мы уже печатали конверт! – продолжает свой рассказ Шемякин, – ко мне подошел Володя Поляков, похожий на Хичкока: громадный, с большим животом и крохотной семи струнной гитарой (шестиструнной, на которой играли остальные, он как настоящий “яровский” цыган не признавал). Кстати, Раневская всегда передавала ему через Володю Высоцкого привет и маленькие подарки, потому что еще гимназисткой она тайком бегала в “Яр” слушать этого красавца-цыгана и смотрела на него влюбленными глазами…
И вот басом он мне говорит: “Миш, мы с тобой когда пластинку начали делать?” – “Благодаря твоим шампанским два года назад, так что спасибо”, а он: “Да я не к тому. Мне тогда было 94 года?” – “Да, – заинтригованно отвечаю, – а сейчас тебе 96”. – “Вот, но ты все-таки поставь на пластинке 94”, – смущенно попросил Поляков. –
