Честно говоря - Ирина Витальевна Понаровская
У меня и в запахах поменялись приоритеты – вы знаете, я ароматами живу. Что-то мне с возрастом стало нравиться больше, а что-то меньше. Глупо всю жизнь душиться Chanel № 5 и не попробовать другие парфюмы. Я люблю меняться и менять. Почему бы не попытаться соответствовать тому времени, в которое живешь, – но, чтобы только это было качественно, без потери себя и своих взглядов. Когда-то мне очень нравилось все пастельное в одежде, а сейчас люблю яркое. Когда-то не носила белое, а сейчас – с большим удовольствием. Раньше безумно любила длинные ногти, а сегодня меня такие носить не заставишь. Это связано с самим ходом жизни. Я как-то очень легко к этим изменениям отношусь. Всегда хотела быть худой и была такой, но раньше во мне было 50, а сейчас 60 кг. Я к своему телу отношусь с пониманием, и я поменяла установку, но это не значит, что я должна разъесться и быть, как Татьяна Догилева в ее 64 года. Хорошо, когда в каждом возрасте, в каждом периоде жизни все органично – раньше про что-то думалось так, а теперь иначе, потому что поменялись приоритеты. У меня сейчас взгляд фокусируется не на внешности, как когда-то, а на внутренности, то есть на здоровье, на органике, на гармонии в самой себе.
Годы портят характер человека, как считаете?
Мне кажется, это зависит от того, как человек приучил себя реагировать на внешнюю среду и к чему он тяготеет – к добру и всепрощению или же к злобе и способности замечать у других только недостатки. Я когда впервые встречаю человека, всегда хочу его видеть хорошим. Сначала отмечаю все только положительное, и это мне дает возможность общаться с ним дальше. Многие могут мне говорить, что этот человек плохой, с противным характером. Но пока не смогу сама в этом убедиться, никогда не ставлю клеймо. И это меня спасает, потому что я очаровываюсь и очень часто не разочаровываюсь, просто понимаю, почему другие люди отзываются о нем хуже, чем вижу его я. Всегда стараюсь дать человеку шанс быть неозлобленным и вести себя по-человечески. Раньше думала, что надо всех прощать, а сейчас считаю, что к каждому нужно относиться взаимно – как я, так и ты. Поэтому сначала предпочитаю прощать и принимать.
В зависимости от того, как каждый из нас настраивает себя на жизнь, таким к старости и будет его характер – он не может оставаться таким же, каким был, например, в 20 лет. Раньше я была более дерзкая и упертая, а сейчас могу отойти назад и посмотреть со стороны – где стою я, а где человек, с которым я так категорична, может быть, надо подышать глубоко и простить, дать ему шанс. Вот из таких размышлений и поступков и формируется характер.
Если человек или какое-то общество, компания не по мне, то, не пытаюсь их переделывать, а просто отхожу, потому что в этом мире достаточно всего, что меня устраивает, чтобы внедряться в то, что раздражает. Отлично понимаю, что любой негатив сидит только в нас самих: тебе не нравится что-то – отвернись, раздражает телепрограмма – не смотри, не включай этот канал. Это лучше, чем потом сидеть и обсуждать, как это все было омерзительно, с человеком, которому это также не по душе. Неужели в жизни так мало прекрасного, чтобы себя в это погружать. А некоторые люди от этого даже заряжаются, к сожалению. Это прерогатива старшего поколения, молодые обычно не заморачиваются. Я когда была юной, тоже считала, что мир во всем великолепен, но на пятку мне нельзя было наступать никому и никогда, это не позволено и сейчас, причем даже моему любимому внуку.
Однажды в оркестре Лундстрема музыканты в возрасте позволили себе какую-то бестактность по отношению ко мне, и я перед всем коллективом попросила Олега Леонидовича дать мне слово, встала и сказала: «Ребята, я нормальный человек, не надо со мной так». То есть я всегда могла себя защитить, никогда не ввязывалась в склоки и воспринимала жизнь со знаком плюс. И после этого случая прекрасно с этими людьми работала, так как не хранила обиды, я не по этим делам. В принципе, я очень лояльный человек. Но дерзость у меня определенная, конечно, была. Сейчас ее все меньше и меньше, потому что с возрастом понимаешь, что твое время уходит и нужно уже уметь соотносить свое «я» с тем, что сегодня актуально и что ты уже никогда не потянешь. Надо уметь очень критично к себе относиться. Поэтому в общении с детьми, которым 35, а мне уже под 70, я понимаю, что могу чего-то уже не догонять, отхожу и смотрю на ситуацию со стороны. Я не осуждаю ее сразу, а пытаюсь в нее вникнуть и подумать, а вот как бы мне в этом повариться. Иногда остаюсь при своем мнении, если мне что-то категорически не нравится, но никому его не навязываю. У меня много чего есть чем жить, без этих деструктивных ситуаций, из которых совершенно спокойно могу выйти и моя жизнь от этого станет только лучше.
Когда я ушла на пенсию и уехала в Эстонию, вдруг увидела там программу российского ТВ, в которой мне опять перемывали кости по событиям давно ушедших дней. Звоню на НТВ генеральному продюсеру и говорю: «Здравствуйте, вас беспокоит Ира Понаровская. Хочу с вами побеседовать на предмет программы обо мне». Он мне сразу так: «Если вас что-то не устраивает, подавайте в суд». Я ему: «Стоп, стоп, стоп! Я звоню не для того, чтобы с вами ругаться, хочу вас попросить как мужчину, помогите мне, пожалуйста. Можно сделать так, чтобы обо мне забыли и не вспоминали на экранах телевидения никак – ни хорошо и ни плохо? Если в ваших силах убрать повтор этой программы, была бы вам бесконечно обязана». Что вы думаете – он это сделал! А ведь сначала был настроен агрессивно. Вот я предпочитаю так вести дела, но, если вижу, что человек не идет навстречу, тогда держись, потому что войны не проигрываю. Но воюю только с сильным соперником – с тем, с кем не стыдно. Сын с невесткой поражаются, откуда у меня столько терпения. А это не терпение, а просто нежелание конфликтовать. Я лучше 20 раз попробую по-доброму, но если что, то сам виноват. Со мной лучше не воевать, меня врагом иметь не надо –
