Юрий Сушко - Высоцкий. На краю

Старый педагог Борис Ильич Вершилов смотрел-смотрел на их забавы и сказал:

— А знаете что, ребята… Что же вы не делаете настоящих «капустников»? Таких, какие когда-то были во МХАТе!

— Как? У нас нормальные «капустники»!

— Да нет… Вы все изображаете педагогов, все про свою Студию… А вот во МХАТе делались пародии на все виды искусства. Попробуйте такой!

Почему бы не попробовать? Режиссуру поручили Яловичу, который для начала выяснил, кто во что горазд. Епифанцев признался, что с детства пишет стихи, Высоцкий скромно сказал, что знает несколько аккордов на пианино.

— Вот вы и напишите песню для «капустника»!

Автор будущего гимна, вооружившись бумагой и карандашом, предложил соавтору в поисках вдохновения отправиться на прогулку. Конечно, оказались в «Эрмитаже». Выпили бутылку вина на двоих, больше денег не было… Однако Муза так и не снизошла. Тогда Высоцкий отобрал у товарища поэтические «инструменты» и быстро набросал:

Среди планет, среди кометУлетаем на крыльях фантазиик другим векам, материкам,к межпланетным Европам и Азиям…

И на этой скамейке, рассказывал Епифанцев, как когда-то Бурлюк Маяковскому, я повторил исторические слова: «Володя, да ты же гениальный поэт!»

С тех пор Высоцкий, если нужны были «художественные слова на белом листе бумаги», был тут как тут. Кстати, именно тогда Вершилов напророчил ему бешеную популярность, как у Жарова, и сказал: «Вам очень пригодится этот инструмент», указывая на гитару.

Как бы то ни было, они сделали прекрасный «капустник». Там была пародия на драму — играли «Отелло», на цирковое представление, где мужская половина группы восседала на тумбах для зверей, а дрессировщица — «цыганка Аза» Лихитченко заталкивала голову в «пасть» кому-то из ребят. Потом звучала команда: «Алле! Ап!», свист хлыста — и начиналась массовая свалка. Финальным аккордом был цыганский табор. Под клич: «Танцуй, Васек, черноголовый!» на сцену выскакивали Большаков с Высоцким и пускались в пляс, а потом Владимир затягивал французско-цыганскую абракадабру под Ив Монтана:

Жэм прямо через Гран-бульвар,Атанде шоз, атанде шоз, атанде шоз нуар!Тротуары и бульвары,Аксессуары!Пурген кашнэ, Ален журне!

И все подхватывали:

Ай не-не, не-не! Ай, не-не!»

«Капустник» пользовался огромным успехом в Школе. Потом ребят стали зазывать в ВТО, Дом журналиста, в соседние институты…

Хватало и других развлечений. Любимой игрой была игра «в бороды». Идешь с кем-нибудь по улице, увидишь человека с бородой, и надо успеть сказать: «Моя борода!» Кто первым наберет «три бороды», тот и победитель. Борода в машине или на велосипеде — две «бороды». Борода у милиционера — три «бороды». А если кто «застукал» милиционера с бородой в машине? — сразу пять «бород»! А в стенах студии ребята упражнялись в «чикирому» — подобие современного мини-футбола, только с теннисным мячиком. На финальные матчи даже преподаватели приходили поболеть.

Высоцкий забавлял бесконечными фантастическими историями о своем мифическом соседе Сереже-«Синезе», славном парне, немножко дефективном, не выговаривавшем 30 букв алфавита. И когда он встречал «Синезу гднуснава-гднуснава», — а встречались они чуть ли не ежедневно, — получался очередной замечательный экспромт. Андрей Синявский ценил устные рассказы Высоцкого не менее, чем уличный фольклор.

Жаль только, свободных дней становилось все меньше, а душевных мучений и тягостных дум о том, что будет завтра, все больше.

Итоговой работой третьего курса стала чеховская «Свадьба». Посмотрев ее, Массальский даже записал в дневнике: «… Удивительную, неожиданную пару противоположных характеров представляли собой два шафера: Владимир Большаков и Владимир Высоцкий…»

Потом сделали «Золотого мальчика» по Клиффорду Одетсу. «Володя, — рассказывал Иван Тарханов, — играл Сигги… Такой пижончик при папочке. Очень хорошо его играл Володя. Таким хитрым. Для Володи это была очень полезная роль, характерная». И выносил окончательный вердикт: «Володя — настоящий комедийный, характерный актер…»

«У Володи академических срывов не было. Никогда. По линии поведения — были, — печалился Поюровский. — Но Павел Владимирович… так все «замазывал», что от этого и следа не оставалось. И не только по отношению к Володе, но и по отношению к любому своему студенту.

Он этим славился. С ним никто ничего не мог сделать, и его студенты всегда грешили дисциплиной. Павел Владимирович был человеком несказанной доброты и редкостного благородства… Обожал Володю, и я считаю, что беда Высоцкого в дальнейшем была во многом связана с обожанием Массальского. На других курсах очень строго было насчет выпивки, на этом — просто. Правда, в те годы Павел Владимирович был уже болен и говорил мне, что после шести вечера ему нельзя пить даже чай. Только стакан кефира. Но из-за того, что он когда-то выпивал, был снисходителен к этому греху у других. И, конечно, его студенты этим грешили».

Да-да, соглашалась с коллегой милейшая Вера Кацнельсон, ведавшая на курсе профсоюзными делами: «Володя был студент как студент. Но курс был очень неудачным для него по части выпивки. А он уже пришел с этим… Говорят, пил он от неудовлетворенности, но это не совсем так: в школе-студии он был еще мальчишкой, а мы без конца его обсуждали… Однажды в выходной мы в очередной раз собрались у ректора, чтобы его обсуждать, он опять что-то натворил. Я ему потом говорю:

— Володя, у меня сын только в школу пошел, я и так совсем дома не бываю. А из-за тебя пришлось в выходной приходить.

Он отвечал:

— Все, Вера Юлиановна, больше не буду, чтобы не портить вам выходной!»

Тарханов слыл либералом: ««А кто не выпивал?.. Если копнуть грехи окружающих, то Высоцкий в результате окажется просто святым…»

Испытав на прочность мхатовские (пусть даже учебные) подмостки, понюхав закулисной пыли, почти готовые актеры всеми правдами и неправдами стремились проникнуть на съемочные площадки. Они прекрасно понимали, что такое кино: слава, популярность, поклонники, кому — девочки, кому — мальчики, фестивали, премьеры, поездки, гонорары, наконец! А на каком удивительном языке общаются между собой киношники?! Лихтваген, тонваген, рапидная съемка, титры, наплыв…

Потенциальные работодатели с первых дней их ученичества внимательно приглядывались, присматривались, что-то помечали в своих поминальничках, приценивались, как барышники. Ты на виду, все напоказ. А что? Нормально, ты сам этого хотел, выбирая профессию; тебе нужно, чтобы на тебя обращали внимание, значит, учись торговать физиономией, играть бедром. Не будь похожим на других, выделяйся! Внешне? И внешне тоже. Статью, голосом? Да. Но не только…