Рич Фронинг - Как кроссфит сделал меня самым физически подготовленным человеком Земли
Это было сложное время. Мне кажется, я стойко перенес ее смерть, но, как бы там ни было, на протяжении нескольких месяцев я боролся с огромным горем. Но, с другой стороны, по крайней мере я знал, что Мем попала в рай, ведь ее вера была очень сильной. В любом случае я очень скучал по бабушке и ее духовному наставничеству.
После смерти Мем я начал отдаляться от церкви – я стал реже ходить на службы, и мои отношения с Богом стали корыстными. Я не думаю, что такие перемены были вызваны именно ее смертью, но я иногда задаюсь вопросом, не пошел бы я по другому духовному пути, если бы они с дедушкой все же переехали в Теннесси и мы смогли бы больше времени проводить вместе. Но мы уже никогда об этом не узнаем. Становясь старше, возможно, мы с бабушкой стали бы чаще разговаривать на всякие взрослые темы, на которые должны были и раньше разговаривать, но, к сожалению, я слишком поздно это понял.
Когда следующего раза не будет
За год до смерти Мем впервые в жизни я испытал боль утраты близкого и родного мне человека. Это было 10 февраля 2004 г., я тогда учился в 10‑м классе. В тот вечер был матч нашей школьной баскетбольной команды. Я никогда не любил играть в баскетбол, поэтому мне нравилось просто сидеть на трибуне и наблюдать за тем, как играют мои друзья.
Во время игры один из школьных тренеров подозвал меня рукой и сказал, что мне нужно как можно скорее ехать домой.
«Хорошо», – ответил я, не зная, что еще говорят в таких случаях.
Я понятия не имел, чего мне ждать по возвращении, но я думал, что, видимо, произошло что-то хорошее, раз меня срочно вызвали домой. Если бы с моими родителями случилось что-то плохое, я думал, меня сразу направили бы в больницу.
Войдя в дверь, я увидел плачущую навзрыд маму.
– Что случилось? – спросил я.
– Мэтт. – вот все, что она сказала.
– Какой Мэтт?
– Твой кузен. Он умер.
У сестры моей мамы, тети Крис, было шестеро сыновей: Донни, Митчелл, Дастин, Маркус, Даррен и Мэтт.
Мама сказала, что не знает подробностей. Все, что было ей известно: Мэтт умер от огнестрельного ранения.
После практически бессонной ночи мы с мамой и сестрой рано утром выехали в Мичиган – впереди нас ждали 10 часов дороги. Во время всех тех многочисленных поездок, когда мы ездили навестить семью, особенно когда я был младше, этот путь всегда казался очень длинным, ведь я с таким нетерпением ждал, когда же снова увижу своих родных, особенно братьев и сестер. Но на этот раз наш путь был просто бесконечным. И все это время Мэтт был в моих мыслях.
Все мои двоюродные братья и сестры очень любили играть на улице, но Мэтт был поистине дворовым парнем. Иногда мне казалось, что вся его жизнь сводилась к охоте и рыбалке. Я не мог выбросить из головы тот последний раз, когда мы ездили в Мичиган. Мэтт хотел, чтобы я пошел с ним на охоту, но я отказался, потому что у нас с Донни – старшим братом Мэтта, моим ровесником, – были другие планы.
«В следующий раз», – сказал я ему тогда.
А сейчас – в этот следующий раз – мы ехали на его похороны.
Я вспоминал то прекрасное и веселое время, которое мы проводили вместе.
Однажды Мэтт взял меня с собой на охоту на енота. Мы были в лесу, когда он спросил меня: «Видишь енота на том дереве?»
Я ничего не видел. Все, что я видел, – дырку в дереве. «О чем ты?» – спросил я.
Ответом Мэтта стал выстрел, направленный прямо в эту дырку. Из дырки выпал енот.
«Как ты его увидел?» – недоумевал я.
А Мэтт продолжал показывать мне, где еще он видел енотов, и хотя я ничего не видел, еноты падали замертво один за другим.
Мэтт мог бы с легкостью жить в лесу. С ранних лет его увлекало все, что было связано с природой.
Однажды зимой на пруду дяди Дона и тети Крис поселилась семья канадских гусей. Мэтт побежал к гусям и схватил одного гусенка, а затем рванул в противоположном направлении. Взрослые гуси кинулись преследовать Мэтта и похищенного гусенка, но он продолжал бежать.
С одной стороны, нам было смешно, а с другой – мы просили Мэтта отпустить гусенка, но ему очень нравилась погоня. Все это продолжалось несколько минут – Мэтт бегал и смеялся, а приведенные в ярость гуси преследовали его, пронзительно крича. Наконец он повернулся назад к пруду и, проходя мимо, бросил гусенка в воду. Гусенок выплыл на поверхность – выглядел он вполне спокойно, хотя и немного растерянно, не понимал, что происходило с ним последние пять минут. Когда гусенок был спасен, гуси-родители прекратили преследование.
Когда Мэтт стал старше – кажется, ему было около шести, – мы рыбачили, и Мэтт схватил то, что, как ему казалось, было лягушкой. В итоге оказалось, что он достал каймановую черепаху. Мэтт был удивлен не меньше нашего, но не отпускал черепашью голову, пока она пыталась укусить его за руку.
«Что ты делаешь?» – спросили мы у него.
«Большая лягушка!» – все, что он нам ответил, разразившись смехом.
В этом был весь Мэтт – он считал, что жить нужно бесстрашно и на полную катушку.
Но как бы Мэтт ни любил жизнь, у него были определенные проблемы со здоровьем. У него диагностировали синдром дефицита внимания (СДВ), и члены семьи вместе с врачами пытались найти медицинские пути решения этой проблемы. Мозг Мэтта всегда работал на полную мощность, он никогда не сидел на месте. Поэтому в школе он часто попадал в неприятности. Конечно, это не были какие-то глобальные проблемы – он не был хулиганом, – но его частенько ругали за то, что разговаривал на уроках или слишком шумел.
У Мэтта был один страх: он боялся спать один в темноте. Поэтому однажды летом, когда я гостил у них дома, я спал в его комнате. Мы поздно ложились спать и постоянно шутили, но помимо этого мы много разговаривали обо всем на свете. Именно в то лето мы с Мэттом очень сблизились.
А сейчас, всего лишь несколько лет спустя, Мэтта неожиданно не стало. Ему было всего четырнадцать.
Приехав к ним домой, я сразу пошел на цокольный этаж, ведь именно там мы с братьями и сестрами любили проводить время. Комнату, где случайно выстрелило ружье, убирали.
Мэтт был хорошим парнем из хорошей семьи, у него было большое сердце, и он любил веселиться. А потом его жизнь оборвалась – это было как гром среди ясного неба.
Когда уходит лучший друг
Донни был старшим сыном в семье Хансакеров. Кроме того, в детстве теснее всего я общался именно с ним. Мы родились с разницей в двенадцать дней, Донни был старше меня, и ему доставляло удовольствие постоянно напоминать мне об этом. Среди той конкуренции, которая происходила между всей ребятней, с Донни мы соперничали сильнее всего.
