Алан Бринкли - Джон Фицджеральд Кеннеди
1961 год не был удачным для Кеннеди. Когда Эли Абель, корреспондент общенациональной телерадиовещательной компании NBC, сказал президенту, что планирует написать книгу о первом годе его пребывания у власти, Кеннеди ответил: «Кто захочет читать книгу о политических провалах?» [282] В то же время он думал о будущем и 30 декабря писал Хрущеву: «Я искренне надеюсь, что наступающий год укрепит основы мира во всем мире и улучшит отношения между нашими странами, от которых так многое зависит». В ответном послании Хрущев отмечал: «Советские люди с оптимизмом смотрят в будущее. Они надеются, что в наступающем новом году наши страны смогут найти пути к достижению более тесного сотрудничества на благо всего человечества» [283].
В ежегодном конкурсе редакция журнала Time выбрала Кеннеди «Человеком года». Несмотря на частые расхождения во взглядах между президентом и журналом, в посвященной ему статье редакция оценила результаты первого года президентства намного выше, чем сам Кеннеди. В статье говорилось, что он «сделал 1961 год самым интересным и увлекательным президентским годом за последнее время… Он всегда умел найти правильный подход к людям… Его популярность остается неизменно высокой… 78 % американцев сказали, что одобряют его действия на посту президента». В конце статьи Кеннеди был назван «наиболее энергичным президентом двадцатого столетия… В первый год президентства Джон Фицджеральд Кеннеди проявил качества, сделавшие его многообещающим лидером… Эти же качества, в случае их дальнейшего развития, смогут сделать его великим президентом» [284]. Кеннеди хорошо понимал, как трудно ему будет оправдать столь большие ожидания.
Глава 6 Свобода
Все в окружении Джона Кеннеди знали, что он предпочитает заниматься внешнеполитическими проблемами. С другой стороны, президент понимал, что не может игнорировать вопросы внутренней политики. В начале 1962 года Кеннеди надеялся, что этот год принесет снижение международной напряженности. Он предвидел рост благосостояния, что, по его мнению, поднимет его и без того высокий рейтинг. Рецессия, преследовавшая экономику страны на протяжении его первого президентского года, отступила, и в 1962 году в послании «О положении в стране» он говорил о «магистральном пути к экономическому оздоровлению и развитию …, о новых рекордных цифрах потребительских расходов, трудовых доходов, и промышленного производства» [285]. Но экономический рост сопровождался некоторыми отрицательными явлениями. В начале 1962 года перед государством возникла новая экономическая проблема — на этот раз не спад, но инфляция. Кеннеди решил, что пробил час, когда американцы должны согласиться на жертвы во имя процветания страны и обуздания инфляции. Он призвал корпорации и профсоюзы «применить тест на соответствие общественным интересам» при определении уровня желаемых прибылей и зарплат. К началу весны президент был уверен, что его призыв был услышан, и владельцы корпораций согласны ввести ограничения на рост цен [286]. В частности, сталелитейная промышленность демонстрировала активную поддержку его начинания по отсрочке повышения цен [287].
Однако всего через несколько дней президент корпорации «Юнайтед Стейтс Стил» Роджер Блау пришел в Белый дом, чтобы сообщить президенту, что они повышают цену на сталь на 3,5 %. Все меньшие сталелитейные компании последовали их примеру. «Вы обманули меня», — в гневе крикнул Кеннеди Блау. Министр труда Артур Голдберг, приложивший неимоверные усилия для удержания цен, высказался еще жестче: «Это война». Администрация Кеннеди действительно пошла в наступление. Президент призвал Конгресс провести расследование на предмет нарушения антимонопольного законодательства. Роберт Кеннеди собрал большое жюри, которое должно было выяснить, не явилось ли увеличение цен результатом тайного сговора между компаниями. «Мы были готовы на все: вытащить на свет их счета расходов, изучить всю их прошлую и текущую деятельность», — вспоминал министр юстиции и генеральный прокурор [288]. Пресса в основном поддерживала президента, общественное мнение также было не на стороне Блау. Кларк Клиффорд, юрист и доверенное лицо Кеннеди, в частном порядке встречался с Блау и другими руководителями сталелитейной промышленности, чтобы дать им понять, какую цену они на самом деле могут заплатить за свою настойчивость. Однако решающую роль в конфликте, вероятно, сыграло прозвучавшее в выступлении президента резкое осуждение инициированного сталелитейными монополиями ценового скачка:
«Одновременные и идентичные действия корпорации „Юнайтед Стейтс Стил“ и других ведущих сталелитейных компаний … демонстрируют абсолютно безответственное и непростительное игнорирование общественных интересов… В то время, когда от каждого гражданина требуются самоограничение и самопожертвование, американский народ, и я в том числе, не может принять ситуацию, в которой крохотная горстка сталелитейных магнатов, чья жажда личной власти и наживы превышает чувство гражданской ответственности, проявляет полное презрение к интересам ста восьмидесяти пяти миллионов американцев» [289].
Под давлением Белого дома, прессы и общественности сталелитейные боссы скоро сдались. Через три дня после объявления о повышении цен Блау заявил об отмене принятого решения, и, как и раньше, его примеру тут же последовали меньшие сталелитейные компании. Кеннеди предусмотрительно отказался от публичных торжеств по этому поводу, и правильно поступил. Объявить войну магнатам бизнеса — неслыханная дерзость со стороны президента [290].
Кеннеди редко позволял себе резкие высказывания в публичных выступлениях. Но в частных беседах выражений не выбирал, так что ближайшее окружение президента привыкло к его сквернословию («Как я ненавижу этих ублюдков». «Они нас уделали, и теперь нам надо попытаться уделать их». [291]) Он мог взорваться, читая критические замечания в свой адрес в газетах. («Чертова Herald Tribune опять за свое», — как-то прорычал он, после чего аннулировал подписку на газету во всех подразделениях Белого дома [292].) Его мимолетный гнев, направленный против мира бизнеса, был одним из немногочисленных публичных проявлений темных черт его характера [293].
Что касается инфляции, то, в конечном счете, она не стала для Кеннеди проблемой. Весной 1962 года казавшееся таким надежным оздоровление экономики пошло на спад. В середине марта в результате сокращения производства и (по заключению Совета экономических консультантов при президенте США) «враждебного отношения правительства к предпринимательству» произошло значительное (на 22 %) падение рынков [294]. Теперь Кеннеди проявлял осторожность, так как не мог снова противопоставить себя деловым кругам [295].
Экономический спад возродил интерес к давно откладываемому снижению налоговой ставки, которое, по мнению Уолтера Хеллера, станет стимулирующим фактором для находящейся в застое экономики. Хеллер предложил снизить налоговую ставку для верхней группы налогоплательщиков с 70 % до 50 %. Кеннеди, не очень разбирающийся в экономике и мало ею интересующийся, не мог сам оценить представленные цифры и быстро согласился с расчетами Хеллера. В послании «О положении в стране» за 1963 год он без возражений поддержал предложение: «Я уверен, что принятие в этом году законодательных актов о снижении налогов и налоговой реформе превосходит по своей значимости все другие проблемы внутренней политики, рассматриваемые сейчас Конгрессом, поскольку мы не сможем быть долговременными лидерами в борьбе за мир и свободу, если не зададим нужный темп развитию нашей экономики» [296]. В Палате представителей снижение налогов было одобрено значительным большинством голосов, но коалиция республиканцев и демократов-южан в Сенате блокировала его, мотивируя свою позицию опасениями, что меньшие поступления в казну вызовут рост бюджетного дефицита [297].
* * *Популярность Кеннеди среди простых американцев в определенной степени компенсировала недостаток уважения к нему со стороны Конгресса. Но были и другие причины беспокоиться, что его популярность — и даже само пребывание на посту президента — могла оказаться под угрозой. Практически всю свою взрослую жизнь, куда бы он ни поехал, Кеннеди везде искал сексуальных приключений. Неудивительно, что его статус делал его особенно заманчивой добычей для дам. Друзья, помощники и такие же, как он, сексуально озабоченные политики, объединив усилия, наперебой знакомили президента с представительницами прекрасного пола. В его донжуанский список входили кинозвезды, манекенщицы, родственницы друзей и дорогие девушки по вызову. Свидания часто организовывали сами женщины или третьи лица, сопровождавшие их на светских мероприятиях [298].
Кеннеди не стыдился и не скрывал своих любовных похождений. Когда ему предстояла поездка в Париж, французский посол обеспечивал ему встречи с дамами в период пребывания во Франции. Во время переговоров на Бермудских Островах он шокировал британского премьер-министра Гарольда Макмиллана, сообщив ему: «Если у меня три дня нет женщины, начинает ужасно болеть голова» [299]. В Нью-Йорке, где у него была квартира, он не раз ускользал от сотрудников секретной службы на какое-нибудь тайное любовное свидание. Повышенное сексуальное влечение было одним из многих побочных действий регулярно принимаемого им кортизона. Но Кеннеди никогда не искал средств борьбы с этим недугом [300].
