История мировой культуры - Михаил Леонович Гаспаров
«Остров Самос», – сказал Силосонт.
«Почему?» – спросил Дарий в недоумении.
И вот что услышал он в ответ.
Остров Самос лежит у берегов Ионии, напротив Милета. Он красив и богат. Три самые большие постройки, какие есть у греков, находятся на Самосе. Первая – храм Геры, величайший из греческих храмов. Вторая – мол-волнолом возле гавани, в триста шагов длиной. Третья – туннель с водопроводом, пробитый в каменной горе, в тысячу шагов длиной, а пробивали его с двух сторон сразу, и сошлись в середине горы почти совершенно точно. (Туннель этот, кстати сказать, существует на Самосе и до наших дней, и нынешние инженеры дивятся ему не меньше, чем древние.)
На острове Самосе правили три брата, три тирана: Поликрат, Пантагнот и Силосонт. В ладу они жили недолго: скоро Поликрат убил Пантагнота, изгнал Силосонта и стал править один. Силосонт бежал в Египет, где и встретился с юным Дарием. А другие знатные самосцы, изгнанные Поликратом, отправились искать на него управу в Спарту.
Самосские изгнанники явились в Спарту и произнесли речь с просьбой о помощи, красивую и длинную. Спартанцам речь не понравилась: здесь любили точность и краткость. Послам ответили: «Начало вашей речи мы забыли, а конца не поняли, потому что забыли начало. Приходите завтра, скажите снова». Самосцы оказались людьми понятливыми. На следующий день они пришли в народное собрание с пустым мешком в руках, встряхнули его перед спартанцами и сказали только четыре слова: «Мешок есть, муки нет». Это значило: Самос цел, но лучшие люди его – в изгнании. Спартанцы для порядка пожурили гостей за многословие – раз мешок в руках, можно было обойтись и двумя словами «муки нет», – но были довольны такой сообразительностью и обещали изгнанникам свою помощь. Спартанское войско высадилось на Самосе и осадило столицу Поликрата.
Но оказалось, что справиться с тираном не так-то легко. Народ его любил и ненавидел изгнанников-аристократов. Спартанцы были отбиты. Геродот беседовал с внуками тех спартанцев, которые были на Самосе, и они ему говорили, что более отважных противников, чем самосцы, их деды не встречали нигде. Спартанцы ушли ни с чем.
Поликрат остался единовластным правителем Самоса. Не было на свете более удачливого правителя, чем Поликрат. Флот его плавал по всем морям. Войско его покоряло все города на суше. Афинский тиран Писистрат и египетский царь Амасис были его друзьями и союзниками. Врагом его был только коринфский тиран Периандр, но и тот не мог с ним бороться. Двор его блистал пышностью, и веселый старик Анакреон, лучший греческий поэт, сочинял радостные песни для его пиров и праздников.
И вот однажды Поликрат получил письмо от своего друга Амасиса. Египетский царь, на себе испытавший в жизни и удачи и невзгоды, писал Поликрату: «Друг, я рад твоему счастью. Но я помню, что судьба изменчива, а боги завистливы. И я боюсь, что чем безоблачней твое счастье, тем грознее будет потом твое несчастье. Во всем нужна мера, и радости должны уравновешиваться печалями. Поэтому послушайся моего совета: возьми то, что ты больше всего любишь, и откажись от него. Может быть, малой горестью ты отвратишь от себя большую беду».
Поликрат был грек, а греки больше всего ценили чувство меры. Поликрат понял, что друг его прав. У него был любимый изумрудный перстень в золотой оправе с печатью изумительной резьбы. Он надел этот перстень на палец, взошел на корабль и выплыл в открытое море. Здесь он снял перстень с пальца, взмахнул рукой и на глазах у спутников бросил его в волны, а потом вернулся во дворец, погруженный в грустную задумчивость.
Прошло несколько дней, и ко дворцу Поликрата пришел рыбак. «Я поймал рыбу небывалой величины и решил принести ее тебе в подарок, Поликрат!» Поликрат щедро одарил рыбака, а рыбу отправил на кухню. И вдруг раб, разрезавший рыбу, радостно вскрикнул: из живота рыбы сверкнул изумрудный перстень Поликрата. Перстень вернулся к своему хозяину.
Пораженный Поликрат написал об этом Амасису и получил такой ответ: «Друг, я вижу, что боги против тебя: они не принимают твоих жертв. Малое несчастье тебя не постигло – поэтому жди большого. А я отныне порываю с тобой дружбу, чтобы не терзаться, видя, как будет страдать друг, которому я бессилен помочь».
И большое несчастье скоро пришло к Поликрату. Его замыслил погубить персидский наместник, правивший в Сардах, по имени Оройт. Он позвал Поликрата в гости, чтобы договориться о тайном союзе: Поликрат поможет Оройту восстать против Камбиса, Оройт поможет Поликрату подчинить себе всех греков. И боги затмили разум Поликрата: он поверил Оройту и собрался к нему в гости. Дочь Поликрата умоляла отца не ездить: «У меня был дурной сон, – говорила она, – я видела, будто ты паришь между небом и землей, и Солнце тебя умащает, а Зевс омывает». Но Поликрат не верил женским снам. «Берегись, – сказал он дочери, – вот вернусь я как ни в чем не бывало и продержу тебя в девках всю жизнь, за то, что твердишь мне на дорогу недобрые слова», – «Ах, если бы это так и обошлось!» – отвечала дочь.
Оройт казнил Поликрата такой жестокой казнью, что Геродот не решился даже ее описать. Труп Поликрата был распят на кресте, и под солнечными лучами из него выступала влага, а зевсовы дожди смывали с него пыль. Так сбылся сон дочери Поликрата.
Но захватить Самос Оройт не посмел: перейти пролив и напасть на заморскую землю персы еще не решались. На Самосе остался правителем помощник и советник казненного Поликрата по имени Меандрий. Народ его не любил и роптал. Вот у этого-то Меандрия и хотел отбить свой остров Силосонт.
Что узнал Дарий о коринфском тиране Кипселе, имя которого значит «ларец», и о сыне его Периандре
Выслушав рассказ Силосонта, царь Дарий сказал: «Хорошо: я отдам тебе остров Самос. Но объясни мне одно: ты сказал, что врагом тирана Поликрата Самосского был тиран Периандр Коринфский. Как это случилось? Я думал, что все тираны держатся заодно, иначе им трудно устоять у власти».
Силосонт ответил: «Периандр – тиран особенный. Он не сам захватил власть: власть захватил его отец Кипсел и оставил ему по наследству. Таких тиранов-наследников народ любит меньше, и правят они жесточе. Таков и Периандр».
И вот что услышал царь Дарий.
Была у одного знатного коринфянина дочь Лабда. Она была хромая, и никто не хотел ее брать замуж. Поэтому ее выдали за простого крестьянина. У
